Какие ожидания в Москве от выборов в Армении и изменится ли российская политика в отношении Еревана в случае смены власти? На эти и другие вопросы ИАЦ VERELQ ответил политолог, эксперт по Южному Кавказу Андрей Арешев.
20 июня в Армении пройдут выборы. Как к этим выборам относятся в России? Чего ожидают в Москве?
Безусловно, в Москве есть серьезный интерес к тому, что происходит в Армении и, в частности, к выборам. Прежде всего, мне хотелось бы, обращаясь не в столь уж давнюю историческую ретроспективу, сказать, что поражение или, скажем так, неудача в осенней карабахской войне в 2020 году, стала некоторой неожиданностью для многих. Хотя, конечно же, были и совершенно объективные ощущения того, что война неизбежна, о том, что, к сожалению, нынешнее бездарное руководство Армении последовательно вело к этому, начиная с июльских событий в Тавуше в прошлом году, это стало совершенно очевидно. Но в то же время управленческий хаос и неразбериха в системе государственного управления, которая стала очевидной реальностью в 2018-2019 годах, она, к сожалению, сказалась и на взаимоотношениях с Россией. Она серьезно расшатала диалог между Ереваном и Москвой в сфере безопасности и стала одним из факторов того, что не удалось на гораздо более выгодных условиях в начале октября, а потом 19-20 октября, как об этом говорил президент России, достигнуть перемирия, в результате которого потери Республики Армения, особенно Республики Арцах, были бы не такими катастрофическими.
Некоторое время был шок и непонимание того, что произошло, но последующие действия правительства Армении и лично господина Пашиняна не оставляют, например, лично у меня сомнений в том, что речь идет именно о запланированном поражении, о сознательном курсе на дискредитацию ключевых институтов армянской государственности, что, конечно, в России, по крайней мере, среди тех кругов, которые всерьез рассматривают перспективы евразийской интеграции и, по крайней мере, недопущения хаоса по ближним границам России, рассматривается в крайне негативном контексте. Поэтому, безусловно, есть запрос на приход в Армению адекватной власти, которая смогла бы восстановить все это хотя бы частично и постепенно. Начала бы процесс восстановления институтов армянской государственности, армянской дипломатии, в частности, силовых структур, которые сейчас заняты, у меня из Москвы создается такое впечатление и не только у меня, о том, что, по крайней мере, часть полицейского аппарата, занята только охраной безопасности первого лица, без уделения должного внимания тому, что происходит, например, на границах Сюника, на границах Гегаркуника.
Вот те события, которые начались 12 мая, они же являются закономерным следствием проигранной карабахской войны. Потому что если в Карабахе была избрана заведомо пораженческая линия, то почему, собственно говоря, я всегда и себе, и коллегам задаю этот вопрос, почему на восточных границах Армении должно быть как-то по-другому. Это, конечно, очень серьезная проблема, при том, что говорится об ответственности России за охрану армянских границ. И в то же время мы видим в реальности некоторое снижение боеспособности армянской армии, наличие приказа об отказе стрелять. И на этом фоне призывы к России и ОДКБ вмешаться привносят некоторое смятение в России. Мне кажется, что эта ситуация должна быть изменена, и она должна быть заменена именно на путях восстановления тех доверительных взаимосвязей, прежде всего, в сфере безопасности, которые существовали между Москвой и Ереваном в 2000-е годы. Это, кстати говоря, не отменяет и не нивелирует многовекторную политику, скажем, в экономической сфере, когда в 2000-е годы были достигнуты серьезные успехи. Но тем не менее мы понимаем, что вопрос безопасности – ключевой, он должен быть приоритетом. А без тесного доверительного взаимодействия с Россией его не решить.
Вы уже сказали о ситуации на границах. Очевидно, что в Армении есть серьезное падение рейтинга России и рост популярности тех сил, которые выступают за пересмотр отношений с Россией, так как многим кажется, что нынешнее урегулирование Россия пытается протолкнуть за счет интересов своего союзника, пренебрегая его интересами, учитывая лишь интересы Азербайджана.
Я думаю, что приоритеты РФ несколько другие. Россия участвует в решении закавказских проблем в нескольких ипостасях. С одной стороны, она – страна -сопредседатель Минской группы ОБСЕ, которую, кстати говоря, еще предстоит реанимировать. С другой стороны, РФ, действительно, союзник Армении по ОДКБ, при том, что в предшествующие годы армянские власти предприняли максимум усилий для дискредитации этой структуры, которая, безусловно, имеет определенные пределы влияния и определенные задачи, которые она решает эффективно. При том, что речь идет, конечно о сотрудничестве в сфере закупок вооружений. Если мы, скажем, обратимся к ситуации на киргизско-таджикской границе, где тоже схлестнулись, если помните, два союзника России по ОДКБ, то и там, естественно, Россия приняла достаточно сдержанную позицию. Да, можно сказать, что Азербайджан не является союзником , не является членом ОДКБ, но он является достаточно серьезным для России партнером , партнером не простым, партнером , влияние на которого у России в значительной мере упало в последние годы. Это объективный процесс, потому что азербайджано-турецкий процесс, азербайджано-турецкое сотрудничество, принимает гораздо более продвинутые формы. Свидетельством чего стал недавний визит Эрдогана сначала в Баку, а потом в Шуши. К сожалению, это тоже стало возможным. Еще год назад мы не могли говорить о подобном, но сейчас, к сожалению, благодаря проигранной войне, мы рассматриваем это как реальность.
Которая едва ли, наверное, прогнозировалась кем-либо так скоро.
Мне кажется, что в Армении имеет место некоторое представление, некоторый провинциализм, не побоюсь этого слова, то есть представление о том, что все в мире крутится вокруг Армении, вокруг Кавказа. Это, безусловно, не так, потому что армянская повестка и кавказская повестка во внешней политике России занимает безусловно важное , но все таки не основное место. Наверное, мы все должны работать, чтоб это было не так. Но для этого Армения должна обрести некоторую субъектность так, чтоб с ней можно было разговаривать, в том числе и по проблемам Нагорного Карабаха, в том числе и по проблемам делимитации армяно-азербайджанской границы. В нынешней же ситуации, когда мы прекрасно понимаем, что закулисно ведутся некоторые переговоры между Ереваном и Баку, отсылки к России и необходимость одностороннего вмешательства на армянской стороне в то время, как сами власти Армении проповедуют курс на пацифизм и мирное урегулирование имеющихся проблем, это в лучшем случае, а в худшем случае есть предположение, что их просто это не волнует. В данном случае у России нет достаточных поводов вмешиваться столь активно, сколько, наверное, хотелось бы некоторым армянским коллегам. Этот вопрос нужно решать, этот вопрос нужно решать на путях установления взаимовыгодных доверительных отношений , которые исключили бы повторение подобного рода кейсов.
А в случае изменений власти и курса Армении можно ожидать более активной поддержки России и в карабахском вопросе, и во многих других вопросах, важных для Армении, начиная от политики, заканчивая экономикой?
Я думаю, в случае восстановления институтов армянской государственности , прежде всего, силовых структур, дипломатических структур, мы сейчас знаем, что нет ли руководителя МИДа, ни его заместителей, по мере преодоления того хаоса в госуправлении, который начался, на самом деле, не вчера, он начался в 2018-м, в 2019-м году в такой явной форме, хотя предпосылки к этому имелись и ранее, мы это прекрасно понимаем. Я думаю, хотя потеряно, безусловно, очень много, и потери велики, безусловно, однако есть шансы. Я думаю, что при достижении должного уровня доверия не только между лидерами, но и институционально между структурами, отвечающими за внешнюю политику, между силовыми структурами, при адекватной кадровой политике, я думаю, что постепенно, в течение нескольких лет, это возможно.
И возможно возвращение к некому переговорному процессу в рамках Минской группы ОБСЕ, безусловно, в позициях уже худших для Армении, нежели те, которые существовали до сентября 2020 года. Но на мой взгляд, вопрос возвращения Гадрута и решения вопроса с Шуши, то есть тех регионов, которые находились в границах бывшей Нагорно-Карабахской автономной области я думаю что при должном дипломатическом умении и концентрации ресурсов на решение именно этой проблемы безусловно имеют все шансы. Потому что нынешнее руководство , у меня, по крайней мере, складывается такое впечатление, что оно бросило решение карабахского вопроса на произвол судьбы, то есть сделало его предметом договоренности России, Турции и Азербайджана, полностью самоустранившись. Мне кажется, что это не серьезный такой путь, не серьезная политика. И это при том, что ранее господин Пашинян, с одной стороны, заявлял о том, что «Арцах — это Армения и точка!», критиковал Сержа Саргсяна за проигранную апрельскую войну в 2016 году. Хотя мы понимаем сейчас уже постфактум, что тогда не было проигрыша, проигрыш был как раз в 2020 году. Ну и свои взгляды на решение карабахского вопроса господин Пашинян неднократно формулировал в своих книгах, в своих статьях. Он неоднократно писал и говорил еще до того, как он стал премьер-министром о том, что земли не нужны, что границы необходимо открыть. И сейчас мы видим, что армянское руководство , вот, кстати говоря, еще один вопрос, оно пытается неказистым образом продать это поражение за счет перспектив открытия границ и налаживания торговли с Турцией и Азербайджаном. Но мне кажется, что экономический эффект от этого, мягко говоря, крайне сомнителен, в том числе и с учетом того, что турецкая текстильная промышленность и другие отрасли промышленности могут задавить соответствующие армянские отрасли. Ну и я уже не говорю о политических процессах – достаточно посмотреть на некоторые районы современной Сирии и в исторические перспективы. Искандерон некогда был Александрет и был частью Сирии, но в результате экспансионистской политики турецкого правительства, там было сформировано достаточно влиятельное турецкое меньшинство, оно стало большинством, мы знаем, как это происходит, в 39-м году был проведен референдум, и этот край стал частью Турции. Это такой пример, который, я думаю, что в случае открытия коммуникаций через Сюник и реализации тех проектов, на которых сейчас настаивают и Азербайджан, и Турция на армянской территории, мы видим и Аджарию, что происходит в Аджарии, при том что там есть море, а в Сюнике моря нет. Так что я думаю, кстати говоря, что в этой связи российское военное присутствие в Сюнике имеет достаточно серьезное значение. И для того, чтобы сохранить это присутствие, необходим серьезный диалог между Москвой и Ереваном в сфере безопасности, который возможен при новых властях.
Айк Халатян
