Удастся ли полностью реализовать пункты трёхстороннего заявления лидеров России, Азербайджана и Армении от 9 ноября, в частности пункт о разблокировки коммуникаций? Почему не решается вопрос возврата армянских пленных? Какой подход у Москвы к вопросу статуса Республики Арцах? Как ситуация на Донбассе и активная поддержка Турцией Украины могут повлиять на ситуацию в зоне карабахского конфликта?
На эти и другие вопросы ИАЦ VERELQ ответил ведущий научный сотрудник Центра евроатлантической безопасности Института международных исследований МГИМО, главный редактор журнала «Международная аналитика» Сергей Маркедонов.
Как Вы оцениваете ситуацию в регионе Южного Кавказа, в частности, в Карабахе? Удастся ли полностью реализовать пункты трёхстороннего заявления лидеров России, Азербайджана и Армении от 9 ноября, в частности, пункт о разблокировке коммуникаций?
Если давать оценку ситуации в Карабахе с военно-политической точки зрения, то на сегодняшний день все вроде выглядит стабильно: действует миротворческая миссия, каких-либо значительных инцидентов, которые могли бы эту ситуацию переломить, нет и т.д. При этом говорить о том, что ситуация решена в политико-правовом смысле нельзя. Очевидно, что очень разные подходы по-прежнему демонстрируют Ереван и Баку. Ереван настаивает на том, что вопрос статуса должен стать приоритетным в ходе дальнейших переговоров и действий по урегулированию. Баку рассматривает ситуацию, скорее, в прошедшем времени, говоря о том, что «конфликт решён, оккупация прекращена, и теперь нужно думать о социально-экономических перспективах региона».
Что касается разблокирования коммуникаций, то здесь надо говорить не только о соглашении от 9 ноября, но и 11 января 2021 года. То есть об итогах саммита в Москве с участием Никола Пашиняна и Ильхама Алиева, где совместное заявление было уже четко сфокусировано на разблокировке коммуникаций, по сравнению с ноябрьским документом, где это был, скорее, некий тезис, и главным было перемирие и прекращение боевых действий. Я не думаю, что данный вопрос можно решить быстро хотя бы только потому, что в Армении мы видим серьёзную внутриполитическую борьбу, и любые подобные шаги в этом направлении могут быть восприняты как дальнейшие уступки Азербайджану и создание не очень выгодной для Еревана конфигурации. Поэтому полагаю, что любой лидер — провластный или оппозиционный – будет пытаться выдвинуть какие-то предусловия. И, в общем-то, данные предусловия уже публично обсуждаются — это и вопрос военнопленных, об его окончательном решении, это и вопрос о том, что помимо этих коммуникаций есть заблокированные границы между Арменией, с одной стороны, и Турцией с Азербайджаном, с другой. И сегодня мы видим такую ситуацию, что армянская сторона в большей степени выдвигает предусловия. Было время, когда Турция выдвигала условия для нормализации, в том числе разблокировки транспортных коммуникаций, имею в виду события 12-13-ти летней давности, а сейчас эти предусловия более активно обсуждаются в Армении, и, я думаю, будут какое-то время обсуждаться. Я не думаю, что вопрос разблокировки — это вопрос какой-то сиюминутного действия, что завтра все это произойдет.
Почему не решается вопрос возврата армянских пленных? Россия как главный посредник и фактически гарант прекращения огня и трёхстороннего заявления не хочет или не может повлиять на Баку в этом вопросе?
Я не думаю, что не хочет. Никаких подтверждений того, что у Москвы нет желания решать проблему, нет. Вообще-то мы видим, как на наших глазах политизируется проблема военнопленных. В Армении этот вопрос стал если не центральным, то одним из важнейших в разворачивающейся предвыборной борьбе. Вот такие встречи, как Сержа Саргсяна с российским послом Сергеем Копыркином, обсуждение вопроса пленных, Пашинян, который пытается представить ситуацию так, как будто у него есть ключи к этой проблеме, и вот эта проблема с пустым самолётом, она показала всю сложность этой ситуации внутри Армении. Чего стоят массовые акции у министерства обороны!
В Баку утверждают, что речь надо вести не о военнопленных, а о диверсантах-террористах. Как следствие, снова разные трактовки.
Россия, ещё раз повторюсь, в решении этой проблемы заинтересована. Почему этого не происходит? Не имея доступа к такому глубокому инсайду, мне трудно сказать, почему она не делает чего-то, на что возлагаются определённые надежды. Но я бы не сказал, что не делает. Потому что действия посла, генерального прокурора, действия разных высокопоставленных российских представителей говорят о том, что интерес к решению этой проблемы есть, но, наверное, есть какие-то обстоятельства, которые нам до конца неизвестны. Спекулировать на этом не хотелось бы, честно говоря.
Как отсутствие прогресса в этом вопросе будет влиять на другие пункты трёхстороннего заявления, в частности, разблокировку коммуникаций?
Я это уже затронул ранее. Это будет неким предусловием, по крайней мере, в армянском обществе, и в контексте выборов это точно будет так. Я не уверен, что кто-то, по крайней мере, до 20 июня, будет брать на себя по этому поводу ответственность в том смысле, что давайте сделаем ещё один шаг, второй. Кто это может быть? Только власть. Оппозиция не обладает механизмами принятия решений для того, чтобы какие-то шаги сделать. Оппозиция, во-первых, говорит критически в адрес Пашиняна, что он чрезвычайно уступчив и т.д., это слабая его сторона. Поэтому, конечно, он будет влиять, безусловно.
Какой подход у Москвы к вопросу статуса Республики Арцах? Будет Россия предпринимать усилия по окончательному урегулированию конфликта, или на данный момент пока попытается заморозить ситуацию?
Об этом официальные лица уже говорили, что данная проблема должна быть отложена. И что "искусственных сроков" не ставится. По словам Владимира Путина, "что будет дальше - это предстоит решить в будущем, будущим руководителям, будущим участникам этого процесса". Линия Москвы, я сейчас не говорю, правильная она или нет, безоценочно, она такова, что давайте попробуем темы, связанные с конфликтами, безопасностью как бы немножко подвинуть в сторону, а сфокусироваться на социально-экономических сюжетах. Когда эти сюжеты пойдут, тогда легче будет воспринимать вопросы безопасности этнополитического конфликта. Логика такая.
Может эта логика работать совершенно стопроцентно? Резоны в таком подходе есть Но есть и очевидные сложности.Те вопросы, которые мы уже обсуждали выше, они подчеркивают, что совсем это выделить из общего карабахского контекста не получается. Поэтому, наверное, то, что Москва хотела бы на сегодняшний момент, это как минимум снизить градус эмоций вокруг, сохранить статус эксклюзивного медиатора для того, чтобы пытаться сохранить свою роль и значение и в Баку, и в Ереване. И дальше уже пытаться выходить на решение этого вопроса, но не слишком все это ускоряя.Тем более, искусственно.
Есть ли будущее у формата Минской группы ОБСЕ и насколько он жизнеспособен, учитывая развития в урегулировании конфликта с ноября прошлого года и резкое ухудшение отношений России с Западом?
Будущее у формата есть. Тут надо ставить вопрос так: будущее эффективности этого формата. В то, что он будет излишне эффективен, я не уверен. Но по причине уже отмеченной, речь идет об ухудшении отношений Запада и России. И мы не видим существенных предпосылок для того, чтобы эти отношения улучшились. Второй момент - ситуация в Карабахе становится в чем-то, не говорю, что сто процентов, похожа на сирийскую, где, несмотря на активное вовлечение Запада, большую роль играют евразийские державы – Турция, Россия, Иран. Наверное, в каком-то ключе, в евразийском, некоторые в Москве думают, что это было бы лучше, чем с Западом при особом, так сказать, снижении вообще контактов как таковых, что это лучше. Я не уверен, что это на сто процентов лучше. Это несколько другой набор проблем. Но, по крайней мере, официально формат Минской группы сдавать никто в сундук не собирается.
Как ситуация в Донбассе и активная поддержка Турцией Украины могут повлиять на ситуацию в зоне карабахского конфликта? Возможна ли новая эскалация в случае возобновления боевых действий в Донбассе?
Здесь мы видим пока обратное влияние. Пока то, что произошло в Карабахе, оно вдохновляет многих украинских лидеров на более жесткие действия. Они смотрят на ситуацию разморозки, ситуацию изменения статуса-кво и думают, почему бы нам не попробовать. Но все-таки надо понимать, что за народным республиками Донбасса стоит Россия непосредственно. И эта позиция уже многократно озвучена, о том, что ответ будет готов в случае нарушения "красных линий". То есть еще нет такой эскалации, которая отдаленно напоминала бы Карабах, но позиция заявлена. В Карабахе Россия играла роль балансира между Турцией, Азербайджаном, Арменией. Она не говорила о том, что поддержит кого-то одного в конфликте. Да и Армения, конечно, с Россией несопоставимы с точки зрения государств-патронов для де-факто образований, которые есть. Поэтому здесь калькирование вряд и возможно. И если говорить о влиянии, то скорее пока Карабах оказывает в ситуации с Донбассом влияние на юго-восток Украины.
В случае военной эскалации возможна ли напрямую эскалация в Карабахе? Я не думаю, что напрямую это было бы возможным. Но здесь обе ситуации в чем можно объединить? Это растущее влияние Турции, конечно. В одном случае Турция уже показала свою военно-дипломатическую мощь, в другом случае пока не проявила себя, но в военно-техническом плане сотрудничество Украины с Турцией выросло за последние буквально два года. С момента первого визита Зеленского в Турцию, который был через 4 месяца после его избрания, было в общей сложности четыре визита глав двух государств друг к другу. То есть трижды Зеленский был в Турции и один раз, в прошлом году, Эрдоган был на Украине. И подписаны действительно за это время знаковые вещи. И рамочные соглашения и меморандумы, касающиеся военно-технической поддержки, и Байрактары отправились на Украину – их парк пополнился. И даже были попытки их использовать на земле Донбасса.
Но сказать, что автоматически это будет означать мультипликацию конфликта в Карабахе, я бы не стал, а вот говорить об усилении Турции на постсоветском пространстве, притом, что важно на европейском направлении этого пространства. Раньше Турция все-таки ограничивалась большей частью азиатской, азиатским сегментом бывшего СССР – Азербайджан, Каспий, Средняя Азия и т.д. Теперь здесь речь идет уже о выходе в Европу, где Турция, в общем, пока не столь активна. Пожалуй, Балканами она ограничивалась до определенного момента, но вот сейчас через Украину большая попытка играть роль в европейской части, в европейской политике вообще в целом. Поэтому вот тут объединение этих сюжетов действительно, важно.
Айк Халатян
