Как результаты президентских выборов в США могут повлиять на отношения Вашингтона и Москвы? Готовы ли США отказаться от роли мирового гегемона, а страны БРИКС стать частью антиамериканской коалиции России и Китая? Является ли Южный Кавказ для США инструментом борьбы с Россией или у них есть долгосрочный интерес к региону?
На эти и другие вопросы ИАЦ VERELQ в кулуарах международного круглого стола «Выборы в США и их влияние на постсоветское пространство: взгляд из России и Армении» ответил научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований (ЦКЕМИ) НИУ «Высшая школа экономики» (ВШЭ) Тимофей Бордачев.
Круглый стол был организован в Ереване Аналитическим центром стратегических исследований и инициатив (АЦСИИ).
Скоро в США пройдут президентские выборы. Как результаты этих выборов могут повлиять на отношения Вашингтона и Москвы в случае победы того или иного кандидата?
У нас прошла очень насыщенная, плодотворная дискуссия в Ереване с участием армянских коллег на эту тему. И я бы хотел сказать, что современное содержание отношений России и США определяется не персоналией, которая является президентом Соединённых Штатов, а определяется тем местом, которое США занимают в мире и тем, что они делают или должны делать для достижения своих интересов, последствиями для российских интересов. И конфликт на Украине связан именно с политикой Соединенных Штатов, которая отражала их место в мире. А это та самая гегемонистическая рента, на извлечение которой направлена американская политика на протяжении минимум последних 35 лет, то есть с завершения холодной войны и установлением способности американцев извлекать выгоду фактически из всего, что в мире происходит. Поэтому наш конфликт не обусловлен какой-то личностью. И, соответственно, то, какая личность окажется во главе Белого дома, на этот конфликт само по себе не повлияет.
На развитие этого конфликта повлияет то, насколько американцы будут способны и когда будут способны отходить от этой модели извлечения выгоды из всего в мире и эксплуатации всех возможностей, которые в мире есть, и не создавать угроз, тем самым, для российских интересов. А кто конкретно находится в Белом доме, Трамп или Камала Харрис, или кто угодно, для России это в принципе большого значения не имеет. И никаких изменений мы здесь ожидать не можем, поскольку изменения должны произойти более масштабного характера, чем конкретная партия власти.
Но это означает, что Вашингтон должен отказаться от роли мирового гегемона. И вряд ли кто-то из американских элит согласится с такой новой ролью, даже «первого среди равных».
Ну, во-первых, мы их не считаем первым среди равных. И для России они не гегемон. Для России они противник равный по силам.
Они себя так считают…
Ну, вы знаете, люди меняются, и государства меняются. И тот опыт, который мы приобретаем, он в конце концов влияет на наше поведение. И в случае с американцами тоже не нужно думать, что американцы такие зацикленные, совершенно не соображающие, неспособные к проявлению гибкости партнеры. Я думаю, что вопрос состоит в том, насколько убедительным является давление со стороны России и Китая на Соединенные Штаты. И если это давление будет достаточно убедительным, то американцы пересмотрят свои подходы, по крайней мере, существенным образом их скорректируют и это будет залогом прогресса в наших отношениях
Вы упомянули Китай и другие страны. Кроме Китая, например, у стран БРИКС есть такая цель — стать частью антиамериканской коалиции?
Ну, я вот вам приведу пример. Есть страна, очень важный партнер России, Индия, которая проводит политику достаточно активного сотрудничества с США, при этом является участницей БРИКС. Вот Индия – это страна, которая первая пошла на создание независимой системы страхования нефтяных перевозок из России. То есть тем самым она нанесла удар по вот этой гемонистической ренте, то есть по контролю США над международным рынком страхования морских перевозок. Индия, которая вроде бы с США в прекрасных, очень хороших конструктивных отношениях. Поэтому я не стал бы путать громогласные заявления с реальными делами. И если мы посмотрим на реальные дела, мы увидим, что очень многие страны мира делают много того, что объективно сокращает американские возможности. Это и страны Ближнего Востока — Саудовская Аравия, которая переходит с Китаем на торговлю нефтью в национальных валютах. Это менее крупные страны Ближнего Востока. Очень много государств этим постоянно занимаются, просто у всех выражение их интересов приобретает разную форму.
Хочу спросить про ситуацию на Южном Кавказе. Американцы традиционно были сильны в Азербайджане, сейчас у них есть проблемы с Грузией, но зато они усиливают свое влияние в Армении. Что такое Южный Кавказ для США? Это инструмент борьбы с Россией? Или, видя определенное ослабление позиций России в регионе, они пытаются этот вакуум заполнить собой?
Я думаю, что это взаимосвязанные вещи, безусловно. Поскольку мы с США находимся в состоянии военно-технического противоборства, опосредованного Украиной, то любое их действие на евразийском пространстве направлено в первую очередь против России, во вторую очередь против Китая. Это первое.
Второе. Поскольку сейчас в силу внутриполитических изменений в Армении и внутриполитической эволюции, которую Армения переживает, у Соединенных Штатов появляется дополнительное окно возможностей, они этим пользуются. И они ведут себя совершенно нормально для любой державы, которая ведет международную политику, тем, что пытаются здесь расширить свое присутствие. А в тех условиях отношений, которые мы имеем сейчас между Россией и США, любое расширение американского присутствия наносит ущерб российским интересам.
А насколько это долгосрочно? Например, сейчас встает вопрос о строительстве в Армении новой АЭС. Американцы претендуют на то, чтобы самим построить ее. Это означает, что армянская экономика будет во-многом переориентирована на США. Или нынешний интерес Вашингтона к Армении не долгосрочный?
Здесь сложно сказать, мы как бы должны смотреть все-таки на результаты, а не на намерения. Это первое. Второе. Ничто не является вечным. И даже если Соединенные Штаты сейчас усиливают здесь свои позиции, мы же живем ни год, ни два, ни три, ни десять. Мы измеряем стратегию в долгосрочной перспективе. И то, что происходит сейчас, вполне может быть обратимым через какое-то количество времени. Может быть раньше, может быть позже.
Айк Халатян
