На протяжении последних 20−25 лет Армения проводила политику, которая была выстроена на общей риторике и не находила отражения в реализации конкретных проектов. У Армении не было и нет энергетической и транспортной дипломатии, а были лишь общие заявления о хороших отношениях с Ираном. В итоге сегодня мы наблюдаем ситуацию, когда Иран углубляет отношения с соседними странами, что несет в себе тревожные сигналы для геополитической значимости Армении и ее экономики. Об этом в интервью EADaily заявил эксперт в области энергетической безопасности Ваге Давтян.
— Министр энергетики Ирана ранее заявил о том, что Тегеран ведет переговоры с Арменией и Азербайджаном о возможности экспорта электроэнергии в Россию через территорию двух закавказских республик. О чем это свидетельствует? Ведь, как известно, Иран традиционно считался страной, которая закупает электроэнергию для своих собственных нужд. И как это повлияет на армянскую экономику?
— Иран в последнее время начал менять свой статус во внешней энергетической политике, в частности, речь идет о политике, которая проводится в сфере электроэнергетики. Если на протяжении 25−30 лет Иран традиционно воспринимался как страна, которая имеет электроэнергетический дефицит, несмотря на наличие у нее нефтегазовых запасов, то сегодня мы наблюдаем за ситуацией, когда Исламская Республика практически пошагово решает проблему своего электроэнергетического дефицита и ведет переговоры на предмет экспорта электроэнергии на внешние рынки. Это говорит о резкой смене парадигмы иранской энергетической политики и мы можем, исходя из этого, сделать вывод, что Иран полностью решил вопрос дефицита и превратился в экономику с электроэнергетическим избытком, что позволяет этой стране говорить о наращивании экспорта.
Для Армении это не очень хороший сигнал. К заявлению иранского министра, что переговоры ведутся как с Азербайджаном, так и с Арменией, я бы добавил еще один важный информационный повод, который, можно сказать, выпал из поля зрения СМИ. Примерно месяц назад Тегеран фактически инициировал переговоры с Тбилиси вокруг экспорта производимой в Армении электроэнергии, предназначенной для Ирана, в Грузию. Известно, что между Арменией и Ираном действует бартерная формула «электроэнергия взамен на газ», но сегодня Тегеран практически говорит о том, что ему эта электроэнергия не нужна и страна готовится направить ее в грузинском направлении. Это говорит о том, что у Армении в дальнейшем могут возникнуть серьезные проблемы с точки зрения реализации электроэнергии, которая вырабатывается в республике.
Армения рассматривала и продолжает рассматривать Иран в качестве очень важного направления экспорта армянской электроэнергии и традиционно воспринимает Иран, как страну с электроэнергетическим дефицитом, акцентируя внимание на том, что мы, в свою очередь, имеем профицит электроэнергии. Но надо признать, Армения несколько запоздала, потому что в течение последних лет мы говорили об активизации экспорта в Иран, но по большому счету, никаких реальных шагов в этом направлении не предприняли. И единственное, что Армения имеет в реальности, это тот самый бартерный договор, который, как мы видим, для Ирана имеет сугубо символическое значение. Поэтому заявление Ирана относительно экспорта в каком бы то ни было направлении свидетельствует о достаточно серьезных рисках для армянской энергетики, которая должна быть выстроена на принципе активизации экспорта.
— Но готовы ли, хотят ли внешние рынки активизации Армении?
— Внешние рынки все больше закрываются сегодня для Армении и здесь имеется два важных фактора. Во-первых, это высокая себестоимость производимой в Армении электроэнергии. Во-вторых, наращивание энергетических мощностей нашими соседями: Грузия решила свою проблему с электроэнергетическим дефицитом, Иран, как видим, тоже. Армянская же энергосистема, не будучи экспортоориентированной и имеющая низкие показатели внутреннего потребления, является профицитной, соответственно отсюда достаточно пессимистический вывод, что в ближайшей перспективе надеяться на низкие тарифы внутри республики нам не придется.
— 12 августа была подписана Конвенция о правовом статусе Каспийского моря, и многие называют ее еще одной победой Азербайджана в политике изоляции Армении в регионе. Можно ли действительно данное событие рассматривать в столь негативном свете?
— Я не хочу слишком драматизировать этот вопрос, так как не считаю, что подписанная Конвенция преследует цель углубить изоляцию Армении. Конечно, косвенным образом каспийская Конвенция затрагивает и региональные интересы Армении. В частности, что касается энергетической составляющей, то здесь я не вижу прямой связи с интересами Армении, которые могут пострадать. Но если рассматривать вопрос с геополитической или военно-политической точек зрения, то Армения здесь оказывается в не очень благоприятном положении.
Объясняется это тем, что помимо экономической составляющей Конвенции, это все-таки документ, который формирует некую систему механизмов для эффективного взаимодействия между Россией, Азербайджаном, Ираном и двумя другими прикаспийскими странами. И, соответственно, основываясь на экономической кооперации, которая объединяет участников этого документа, периодически могут продвигаться те или иные геополитические вопросы.
Здесь мы наблюдаем за сближением России и Азербайджана, а также за сближением Азербайджана и Ирана, которые традиционно имели серьезные разногласия по Каспийскому морю. Но поскольку сегодня созданы механизмы для урегулирования всех вопросов между странами каспийского бассейна, геополитическая роль Армении отходит на второй план.
— На фоне всех этих факторов — углубления азербайджано-иранских, российско-азербайджанских отношений, подписания каспийской Конвенции и решений Ирана по своему электроэнергетическому рынку, каков ваш прогноз будущих отношений Еревана и Тегерана?
— Иран очень прагматичный геополитический игрок, который всегда будет балансировать: на фоне углубления экономического взаимодействия с Азербайджаном сохранятся и экономические отношения с Арменией. Другое дело, когда мы пытаемся сравнивать удельный вес армяно-иранского и азербайджано-иранского экономического сотрудничества. Здесь перевес явно не в пользу Армении. И вопрос не только в энергетических коммуникациях, которые обретают все больший объем в ирано-азербайджанских отношениях, но и в транспортно-логистической компоненте. Ряд проектов, которые изначально должны были быть осуществлены по территории Армении, сегодня переориентированы на Азербайджан. Главная проблема для Армении заключалась в том, что Азербайджан смог предложить Ирану более выгодные условия.
Считаю, что армяно-иранское сотрудничество сохранит те объемы, которые есть сегодня (Иран во внешней торговле Армении занимает 4-е место с товарооборотом $ 250−300 млн), но увеличение будет в сторону Азербайджана. Особенно с учетом подписания каспийской Конвенции у Баку и Тегерана развязываются руки, будут формироваться новые энергетические проекты, которые раньше просто были заморожены ввиду того, что стороны не имели общего видения по использованию акватории и недр Каспия.
Дело дошло уже до того, что Азербайджан рассматривает Россию в качестве поставщика газа по «Южному газовому коридору», что в корне противоречит европейской политике энергетической диверсификации.
— Почему сложилась такая ситуация?
— Время играет не в пользу Армении, мы очень серьезно опоздали. На протяжении последних 20−25 лет Армения проводила политику, которая в основном была выстроена на общей риторике, но которая не находила отражения в реализации конкретных проектов. У Армении не было и нет энергетической и транспортной дипломатии в отношениях с Ираном. Сегодня геополитическая архитектура складывается таким образом, что Армения теряет тот вес и значимость, которые отчасти имела лет 20 назад и которые могла нарастить при грамотной внешней политике в будущем. К сожалению, сегодня армянская внешняя политика не имеет концептуальных основ. Отсюда и выбывание из региональных процессов.
