Насколько серьёзен раскол в команде Дональда Трампа из-за отказа от политики изоляционизма и ударов по Ирану? И как это скажется на перспективах республиканцев на промежуточных выборах в Конгресс? Отход Трампа от политики изоляционизма в случае с Ираном может ли привести к изменению американской политики и по Украине? Ожидать ли в ближайшее время от США более активной политики в регионе Южного Кавказа?
На эти и другие вопросы ИАЦ VERELQ в кулуарах XI Международного научно-экспертного форума «Примаковские чтения» ответил директор Института международных исследований (ИМИ) МГИМО МИД России Максим Сучков.
Мы видели ещё до удара по Ирану конфликт внутри команды Трампа — его публичную перепалку с Илоном Маском. Сейчас мы видим резкое недовольство других видных сторонников Трампа, особенно изоляционистов, втягиванием США в конфликт с Ираном на стороне Израиля. На ваш взгляд, насколько серьёзен этот раскол в команде Трампа и как это может отразиться на шансах республиканцев на промежуточных выборах в Конгресс?
Раскол действительно неприятный. Ещё во время избирательной кампании были определённые дискуссии внутри протрамповской коалиции о том, что означает «Америка прежде всего». Узкая трактовка этого говорила о том, что самое главное — чтобы в Огайо было много хороших рабочих мест, в Небраске — хорошие дороги и дешёвый бензин, и что в заморские авантюры вовлекаться не стоит. Расширительная трактовка не говорила о том, что уклоняться от международных дел не нужно, но так или иначе любой международный кризис нужно использовать на пользу Соединённым Штатам.
И вся тема, связанная с иранским кризисом, она фактически поставила ребром вопрос о том, что такое «Америка прежде всего». Включает ли это, условно говоря, такого близкого союзника, как Израиль, или нет? И Трамп, собственно, показывает, что включает, но с определёнными рамками.
Проблема, мне кажется, в том, что когда ты вступаешь вот в этот альянс с (премьер-министром Израиля Биньямином) Нетаньяху, на определённом этапе ты, может, и думаешь, что ты ведёшь игру, и не замечаешь, как Нетаньяху начинает играть тобой, условно говоря. И если Трамп пытается как-то там играть в эскалацию, то Нетаньяху играть в эскалацию не собирается. У него всё очень серьёзно, есть цель, и он это последовательно отрабатывает.
Поэтому вот эти риски дальнейшего вовлечения… Мы, конечно, сейчас смотрим на ответные действия Ирана, но я бы не исключал, что гораздо больший риск для вовлечения США идёт как раз со стороны Израиля, а не Ирана. Потому что они-то, конечно, заинтересованы в том, чтобы американцев максимально затянуть, потому что в одиночку они Иран одолеть никак не смогут.
А как это скажется на перспективах республиканцев на выборах?
Посмотрим. Потому что самым главным, наверное, сюрпризом, который бы иранцы могли администрации Трампа преподнести, — это продолжить обогащать уран и на каком-то этапе провести какие-то ядерные испытания. Если это подать соответствующим образом, то шансы республиканцев на переизбрание были бы очень низкие. Если бы они так хотели отомстить именно Трампу или уже тому, кого он видит своим преемником.
Но на промежуточных выборах, я думаю, что республиканцы будут стараться повернуть это всё как успех. Что они помогли союзнику и не втянулись в войну. Ну, если втянуться, то, конечно, у демократов будут мощные аргументы показать, что Трамп обещал быть президентом-миротворцем, а на самом деле стал второй итерацией (повторением — прим. ред.) Джорджа Буша-младшего.
А вот этот отход администрации Трампа от политики изоляционизма в случае с Ираном может ли привести к изменению американской политики в других регионах и конфликтах, например, по Украине?
Это хороший вопрос. Сами сторонники более умеренного курса американской политики говорят, что Иран — это исключение, а не общее правило. И что то, что было сделано, — это вот такой вот исключительный шаг, направленный на поддержку главного и единственного союзника в лице Израиля, что на Украину это распространяться не может.
Но, я думаю, риски-то всё равно есть, потому что те же неоконы — им всегда мало вот этих всяких военных интервенций. И, как говорится: дай им только палец, а они и руку откусят. Поэтому я, например, легко могу представить, как тот законопроект, который сейчас лежит на рассмотрении Конгресса по новым санкциям против России, туда могут докинуть Иран и под эту марку вместе как бы с Россией его принять. И там много других вариантов. Поэтому я думаю, что риски в этом смысле есть, конечно.
В последние дни администрации Джо Байдена Армения подписала Хартию о стратегическом партнёрстве с США. Армянские власти не скрывают, что ждут предложения от американцев по строительству новой АЭС. У американцев очень хорошие отношения с Азербайджаном. Но мы видим, что Трамп взял определённую паузу в вопросе региона Южного Кавказа. На ваш взгляд, чего ожидать в ближайшее время от США в регионе Южного Кавказа — активизации политики или продолжения нынешней пассивности?
Я думаю, что многое будет зависеть от того, насколько американцы захотят или не захотят отрабатывать тему с Ираном и вовлекаться. Потому что если они собираются вовлекаться, то логично по всем параметрам чуть-чуть глубже входить в отношения с Арменией, с Азербайджаном, может быть, пытаться перезагрузить отношения с Грузией. И мы видим, что вот эта вот малозаметная дипломатия, на примере Белоруссии, например, работает. Пока все смотрят в одну сторону, американская дипломатия делает шаги в другую. Вот, собственно, визит спецпосланника президента США Кита Келлога в Белоруссию и встреча с президентом Лукашенко — в том числе и по украинскому сюжету, но прежде всего с тем, чтобы разморозить отношения с Белоруссией. Это может, мне кажется, быть таким вот определённым сигналом к тому, что Соединённые Штаты, несмотря на риторику и доктринальную установку переориентироваться на «Индо-Пацифику», регион Большой Евразии и постсоветского пространства, в том числе Южного Кавказа, со своих радаров не сбрасывают.
Айк Халатян
