Выборы в Совет старейшин Еревана отличись беспрецедентно низкой явкой и обвалом рейтинга властей, которые в ходе предвыборной кампании пустили в ход все имеющиеся под рукой технологии. Они даже попытались придать муниципальным выборам геополитический контекст, связывая некоторых кандидатов с Россией, которые якобы хотят загнать страну «в объятия России» и «лишить суверенитета». Однако все это не сработало, либо бумерангом ударило по позициям самой правящей партии «Гражданский договор». Она правда набрала больше всех голосов по итогам выборов, но этого даже с мандатами близкой ей партии «Республика» недостаточно для избрания своего кандидата на пост градоначальника столицы. О политических последствиях муниципальных выборов VERELQ побеседовал с политологом, директором Института Кавказа Александром Искандаряном.
Г-н Искандарян, давайте попытаемся разобраться в политических итогах этих выборов. Явка на уровне 28% избирателей, обвал рейтинга власти. О чем это свидетельствует, каковы ваши впечатления?
Основное, о чем эти результаты мне говорят, это подтверждение тезиса о возвращении к политической ситуации до 2018 года – слабая власть и слабая оппозиция. Об этом я говорил и раньше, ибо другие индикаторы политического процесса именно к этому вели. Изменение личности и стиля не приводят к изменению структуры. В случае ереванских выборов меня на эту мысль наводит необычайно низкая явка. То есть основной тип политического поведения – это апатия. Это показатель того, что люди не видят жизнеспособной политической системы и не готовы в этом активно участвовать. Второе обстоятельство то, что проигравшая сторона обвиняет победившую сторону в фальсификациях. Я не говорю о том, были или не были фальсификации, это другой разговор. Но политический дискурс вокруг этого тоже свидетельствует о возвращении к ситуации до 2018 года – до устроенной Николом Пашиняном и его соратниками бархатной революции, приведшей к смене власти в стране.
Третье, муниципальные выборы, где выбирается мэр столицы, который будет заниматься благоустройством города, получили ярко выраженный политический окрас. То, что действительно волнует людей по большому счету было отражено на этих выборах – безопасность, политика, Нагорный Карабах. Власти больше работали над тем, чтобы предвыборный дискурс увести в сторону муниципальных вопросов – асфальт, благоустройство, озеленение и так далее, но все равно все говорили о политике и выборы получили соответствующий контекст. Это все достаточно интересно и показывает реальные представления, которые постепенно вызревают в обществе. Пока еще рано говорить о каких-то серьезных сдвигах, но уже ясно, что углубляется апатия и отторжение, нежелание людей участвовать в политической жизни.
Как вы объясняете успех блока «Мать Армения», возглавляемый экс-депутатом Андраником Теваняном, который из крупнейшего, но слабеющего оппозиционного блока «Армения»?
Я вообще не думаю, что это новый феномен или дело в его команде. Все равно люди голосуют «против», а не «за». Работают антирейтинги. Успешным является тот политик или та политическая сила, которая сможет увидеть эту тенденцию, улавливает подходящий момент и продает себя на этом рынке в качестве «против», а не «за».
И то, что партия «Общественный голос» под руководством Вардана Гукасяна (скандально известного видеоблогера, объявленного в международный розыск) набрала такое количество голосов, тоже является свидетельством этой усугубляющейся тенденции. Ведь в истории армянских выборов были люди, которые появлялись почти из неоткуда и забирали существенное количество голосов, поскольку люди хотели голосовать против системы – ни за власть, ни за оппозицию. Они себя всегда называли «третьей силой», это по-разному было, начиная еще с Аркадия Варданяна. Такие личности пытаются подняться на том, что люди недовольны всей политической системой, политиками в принципе. Сейчас это происходит в несколько карикатурном виде, и это показатель деградации политической жизни.
Вся политика превращается в троллинг. В последние пять лет представители власти у нас занимаются «историческими исследованиями», кто и в чем там в прошлом был виноват, а оппозиция занимается забрасыванием грязью провластных политиков. А есть личности, которые отрицают право на существование и их, и других. В ситуации, когда центром политики становится троллинг, ну естественно появляется место для чистого троллинга для тех людей, которые просто в этом зарабатывают свой политический капитал.
Это, между прочим, характерно и для европейской политической жизни тоже. Довольно много сейчас там партий появляются в Германии, Италии, которые являются радикалами и популистами без какой-либо внятной идеологии. У нас этот феномен тоже есть, но в таком довольно карикатурном виде.
Скажите, пожалуйста, удастся ли оппозиционным силам, которые совокупно получили больше мандатов в Совете старейшин, объединиться и лишить правящую силу контроля над городской администрацией?
Мне чрезвычайно сложно представить объединение всех этих сил в одну коалицию против власти. Даже если это произойдёт, не думаю, что власть согласится на такой вариант и потеряет фактически Ереван. Я не знаю, что произойдет, но явно сейчас будут лихорадочно искать способы для выхода из этого кризиса. Правда, когда и если из этого кризиса удастся выйти, проблемы все равно останутся. Глубинные формы недовольства останутся. Технически каким-то образом можно решить проблему формирования столичной власти, но проблема не техническая, а гораздо более серьезная. Так было на парламентских выборах 2017 года, когда власть при президенте Серже Саргсяне, решила техническую проблему, победила на выборах, но думала, что так можно пролонгировать власть. А проблема не техническая, она глубокая. В этом смысле, сейчас даже если придумают какой-то вариант, а я думаю, что его придумают, например, переманят кого-то из другой фракции на свою сторону, но так проблема апатии, недоверия политической системе не решится, а усугубится.
Это открывает возможность для новых политических потрясений в стране?
Я думаю, что не сейчас. Но в принципе, да, ибо конструкция «слабая власть, слабая оппозиция», когда власть держится у штурвала, не потому что она сильна и социально легитимна, а потому что у нее нет кого-то кто ей реально противостоит. Такая структура довольно рискованная.
