Формирование нового мирового порядка наиболее заметно проявляется на Ближнем Востоке, что содержит определенные вызовы и для Армении. Недавно Саудовская Аравия объявила о своем решении не возобновлять нефтяное соглашение, подписанное с США в 1974 году, что может создать серьезные проблемы для главного геополитического инструмента Вашингтона – доллара. На днях также стало известно, что Иран и Бахрейн собираются восстановить дипломатические отношения, разорванные еще в 2016 году под прямым давлением Вашингтона. Примечательно, что Бахрейн был одним из ключевых сателлитов США на Ближнем Востоке. Достаточно отметить, что в водах этой островной арабской монархии дислоцируется 5-й военный флот ВМС США. Как решения Эр-Рияда, так и Мананы могут быть квалифицированы как стратегическое отступление США на Ближнем Востоке, что особенно проявляется на фоне растущего влияния Китая в регионе. Упорядочение как ирано-саудовских (2023 г.), так и ирано-бахрейнских отношений фактически осуществляется при посредничестве Пекина. Трезво осознавая важность стран Персидского залива в поставках энергоносителей, Китай динамично развивает ближневосточный вектор собственной внешней политики. Однако, если изначально этот вектор питался исключительно геоэкономическими средствами, то в последние годы, особенно с 2017 года, когда Китай создал первую военную базу за пределами своих границ (Джибути), Пекин начал демонстрировать более инклюзивный подход, умело применяя дипломатические, лоббистские и иные инструменты. Дракон проснулся․ Фактически сегодня формируется геополитическая ось, в рамках которой Китай попытается реализовать проект «Большая Евразия». Одним из его ключевых мегарегионов является Ближний Восток, в борьбе за который пока что берет верх Пекин. Обратимся к Армении. Любой, кто более-менее разбирается в академической геополитике, подтвердит, что Ближний Восток и Южный Кавказ являются органически связанными регионами, что особенно проявляется в свете иранского фактора. Активизация Китая на Ближнем Востоке, осуществляемая сквозь призму углубления стратегического диалога с Ираном, создает серьезную основу для такой же китайской инклюзивности и на южнокавказском направлении. В геополитических схемах Пекина Иран также рассматривается как игрок, косвенно продвигающий китайские интересы на Южном Кавказе. В результате обе стороны будут удовлетворены. Тегеран получит доступ к Черному морю и укрепится в качестве региональной сверхдержавы, а Китай получит возможность снизить растущее влияние Индии в этом направлении, включив новые транспортные связи в инициативу «Один пояс - один путь». В условиях подобной конфигурации ключевой задачей внешней политики и безопасности для Армении должно стать углубление стратегического диалога с Ираном и Китаем в дипломатическом, экономическом, культурном и других направлениях. Хотя правильнее было бы говорить не об углублении диалога с упомянутыми странами, а пока что хотя бы о его восстановлении, учитывая присоединение Армении в 2020 году к Альянсу религиозных свобод, являющемуся антикитайской инициативой, равно как и фактическое замораживание практически всех ключевых проектов с Ираном. Эксперт по энергетической безопасности, д.п.н. Ваге Давтян