Накануне третий президент Армении Серж Саргсян дал большое интервью телеканалу «Армньюс» (настолько большое, что интервью выходит в эфир двумя сериями), в ходе которого много и долго говорил о ходе переговорного процесса по урегулированию карабахского конфликта. Раскрыл некоторые детали: вокруг чего шли переговоры, что сопредседатели Минской группы ОБСЕ предлагали сторонам, чем Казанский документ отличался от так называемого «плана Лаврова» и т.д.
Но на фоне сложившейся в Армении внутриполитической ситуации, того глубочайшего кризиса, в котором страна оказалась в результате действий Никола Пашиняна, намного более интересной была та часть интервью, где Саргсян говорил о смене власти в стране весной 2018 года и своих связях и личных отношениях с действующим премьером. Было очевидно, что экс-президент хочет любой ценой откреститься от своего «вклада» в приход Пашиняна к власти, а следовательно и соучастия в постигшей затем Армению и армянский народ катастрофе. Именно с этой точки зрения надо рассматривать слова Саргсяна, что власть он передал первому вице-премьеру Карену Карапетяну, а не Николу Пашиняну.
О том, насколько слова Саргсяна не соответствуют реальности, о том, что власть уже фактически не контролировала ситуацию на улицах на момент его отставки, свидетельствовали сотни тысяч протестующих в Ереване и в населенных пунктах по всей стране. И эти люди вышли на улицы именно из-за Саргсяна. Они были возмущены как в целом ситуацией в стране (хотя потом оказалось, что в «Армении Пашиняна» не только ничего не улучшится по сравнению с «Арменией Саргсяна», но страну ожидает катастрофа в результате смены власти), так и, в частности, действиями третьего президента до и во время «бархатной революции».
Ведь многих людей возмутило то обстоятельство, что Саргсян нарушил свое общение не выдвигаться на пост премьера после перехода к парламентской форме правления. И многие эксперты отмечают, что выдвини Саргсян и РПА на пост премьера в 2018 году Карена Карапетяна или даже более близкого ему Вигена Саркисяна, «бархатной революции» могло и не быть.
Но Саргсян выбрал другой путь: сначала выдвинулся в премьеры, затем после начала акций протеста никак не реагировал на противоправные действия Пашиняна и его сторонников (палаточной лагерь на площади Франции, вторжение в Дом радио и др.) А кульминацией стали его слова на встрече с Пашиняном в гостинице «Марриотт». Ведь даже настроенных нейтрально или даже против акций протеста граждан вывела из себя угроза фактически повторить события «1 марта», притом, что Саргсян и не планировал жёстко пресечь акции протеста и взять ситуацию в Ереване под контроль.
Серж Саргсян в своём интервью так и не объяснил, что же он имел в виду, когда в тексте своего заявления об уходе в отставку написал: «Никол был прав, я ошибся». Хотя, по словам экс-президента, он трижды редактировал этот текст.
И вот, когда он своими действиями и заявлениями вывел на улицы сотни тысяч человек и внес сумятицу и разброд во властных структурах, когда было уже невозможно остановить протестующих без серьезного кровопролития, Саргсян якобы передал власть «Карену Карапетяну, а не Николу Пашиняну».
При этом странно выглядит утверждение Саргсяна, что он остался у власти лишь ради урегулирования конфликта, чтобы подписать рабочий документ, лежавший на столе переговоров. «Сложившиеся геополитические реалии и убеждение, что смена главного переговорщика может негативно повлиять на процесс по урегулированию и привести к роковым для страны последствиям, привели к тому, что я согласился стать премьером», - заявил он в интервью (если руководствоваться логикой Саргсяна, то Роберт Кочарян в свое время не должен был делать его своим преемником, так как именно при втором президенте были разработаны Мадридские принципы и шел активный переговорный процесс).
Однако, факты довольно упрямая вещь, и они свидетельствуют против бывшего президента. После отказа Ильхама Алиева в последний момент подписать соглашение в Казани в 2011 году, переговоры зашли в тупик. С 2014 года Алиев взял курс на резкую эскалацию напряженности на передовой, которая в итоге привела к «четырёхдневной войне» в апреле 2016 года. И подвижки в переговорном процессе начались лишь после апрельской войны 2016 года. И тут приходится вспомнить, что Саргсян в сентябре 2013-ого объявил о начале конституционной реформы, дающей ему шанс остаться у власти, а сам конституционный референдум прошёл в декабре 2015-го. При этом, несмотря на «необходимость повышения эффективности управления и обеспечения баланса в системе власти», которой экс-президент мотивировал конституционную реформу, Армения, а точнее лично Саргсян, получили «суперпремьерство» с полномочиями даже большими, чем при прежней конституции. Он также получал гарантированное большинство и возможность формирования возглавляемой им Республиканской партией Армении правительства в одиночку, даже если она не наберёт больше 50% голосов на выборах. Внедрённая новым Избирательным кодексом рейтинговая система не только помогла РПА безболезненно пережить отказ от мажоритарной системы, но даже еще больше усилить контроль Саргсяна над олигархами и местными князьками.
А вишенкой на торте стал институт президента с наверное самыми минимальными полномочиями во всех парламентских республиках, без каких либо серьезных компетенций и возможностей влиять на политические процессы. Причём на должность президента Саргсян протолкнул Армена Саркисяна, которого, вероятно, выбрали из-за отсутствия амбиций и серьезной опоры внутри страны. О том, что кандидат на роль беспрекословно «визирующего» решения премьера был подобран правильно, свидетельствует деятельность Армена Саркисяна уже при Пашиняне, в частности во время нарушающих Конституцию действий премьера и правящей фракции «Мой шаг» против Конституционного суда.
Все вышеперечисленное свидетельствует о том, что целью Сержа Саргсяна при проведении конституционной реформы было не «повышение эффективности управления и обеспечения баланса в системе власти», или, тем более, урегулирование карабахского конфликта, а простое желание обеспечить свое нахождение у власти после истечения второго президентского срока. И это неуемное желание любой ценой остаться у власти (если отбросим конспирологические теории) в итоге привело к тому, что «суперпремьерский костюм» Саргсяна оказался впору Пашиняну.
Кстати, о конспирологических теориях, связывающих Пашиняна с Сержем Саргсяном. Отвечая на вопрос, правдивы ли слухи, что Пашинян является его «проектом», экс-президент заявил, что «такой проект не пожелал бы даже врагу». «Капитулянт не является моим проектом. Я просто хочу еще раз сказать, что он является проектом тех сил, с которыми у меня никогда не могло быть ничего общего. У меня с ними были только разногласия. Разногласия в том плане, что мои представления в вопросе развития Армении и Арцаха существенно отличались от представлений этих сил», - подчеркнул Саргсян.
Можно вспомнить и другую фразу Саргсяна, которая свидетельствует о том, что он хорошо понимал, к каким катастрофическим последствиям для Арцаха может привести приход Пашиняна к власти: «То, что случилось весной 2018 года, было, по сути, антикарабахским движением. И если говорить искренне, то не только антикарабахским, но и против карабахцев».
И тут возникают вопросы, на которые Серж Саргсян вчера не дал ответов: проектом каких таких таинственных сил является Пашинян, с которыми у экс-президента «никогда не могло быть ничего общего», «только разногласия»? Или почему зная, что это «антикарабахское движение», он не предпринял никаких жестких мер для обеспечения безопасности Армении и Арцаха? Тем более, после незаконного вторжения в охраняемый объект - Дом радио, у властей были вполне законные основания задержать Пашиняна. И как бы сейчас Саргсян не призывал «не валить вину на него», своими действиями или бездействием, он фактически стал соучастником сдачи Арцаха и гибели более 5 тысяч армянских военнослужащих и добровольцев.
И утверждения Саргсяна, что «никто не мог прогнозировать, что в Армении движение могло получить такой размах, такую силу» на фоне его же слов о том, что он оказался в цугцванге и в сложившейся тогда ситуации «предпочел уйти без потрясений, чем пытаться предлагать обществу одно из множества решений», говорят больше против бывшего президента. Возникает вопрос, почему для Саргсяна было легче сдать власть Пашиняну, осознавая, кто за ним стоит и к чему это может привести, чем вместо себя спокойно выдвинуть в 2018 году кандидатуру Карена Карапетяна.
Кстати, конспирологические теории о странных отношениях между Саргсяном и Пашиняном подпитывает и тот факт, что все высшее руководство страны и армии в 2008 году проходит обвиняемым по делу «1 марта», за исключением действующего тогда премьера и победившего кандидата от партии власти (Сержа Саргсяна). Или почему Пашинян, так яро критиковавший Саргсяна до своего прихода к власти, ограничился в вопросе третьего президента лишь уголовным делом по какому-то незначительному эпизоду, в котором будет очень трудно доказать вину Саргсяна, и которое не грозит чем-то серьезным бывшему президенту.
Возможно, во второй части своего интервью Серж Саргсян даст ответы на эти вопросы. И заодно расскажет, почему обвиняя Пашиняна и финансируемые Западом НКО в проведении антинациональной политики и действиях, наносящих ущерб государственным интересам Армении, Саргсян и возглавляемая им РПА во время пребывания у власти дали этим НКО полную свободу действий.
Айк Халатян
