Тридцатилетний юбилей Брюссельского коммюнике.
1. «Мы ожидаем и будем приветствовать расширение НАТО, которое охватит демократические государства нашего Востока, как часть эволюционного процесса…Расширение, когда оно произойдет, станет частью широкой архитектуры европейской безопасности, основанной на подлинном сотрудничестве во всей Европе». Процитированный фрагмент - отрывок из Брюссельского коммюнике NATO M-NAC-2(94)116, подготовленного к министериалу Североатлантического альянса 1 декабря 1994 года.
2. Этому событию в сегодняшних дискуссиях о проблемах европейской (и евроатлантической) безопасности уделяют слишком мало внимания. Западные политики и исследователи пытаются сфокусировать все внимание на Крыме -2014 и начале СВО, как поворотных пунктах в сломе старого порядка. Что ж, их интересы и видение понятны, хотя с ним трудно согласиться, прежде всего потому, что и «крымский вопрос», и Донбасс, и разрастание российско-украинской конфронтации возникли не в вакууме. Более того, во многом не они ломали «старый мир», а меняли уже то, что было сломано ранее. И в этой ломке значение Брюссельского коммюнике (и как символического акта, и как практического «руководства к действию» тридцатилетней давности нельзя недооценивать.
3. Расширение НАТО на Восток и складывание вследствие этого конфронтационной модели в отношениях между Россией и Западом не было предопределено. В 1996 году известный американский исследователь Питер Чилтон опубликовал свое исследование «Метафоры безопасности: дискурс холодной войны от сдерживания к “общему дому”», где показал, что еще в недрах биполярной системы формировалось представление о необходимости создания эксклюзивной безопасности для «Старого света» (общеевропейский дом, принципы внеблоковости, Европа от Лиссабона до Владивостока). Более того, в ноябре 1990 года в Париже была подписана Хартия для новой Европы, которая все упомянутые выше принципы так или иначе постулировала. Однако далее «парижский процесс» был, по сути, остановлен. Идею внеблоковой Европы на основе неделимой безопасности сдали в архив. И формулировка Брюссельского коммюнике о «подлинном сотрудничестве» выглядела, как лукавство. Ставка на натоцентризм как раз и похоронила сотрудничество. Если, конечно под таковым понимать инклюзивную модель безопасности, а не привилегии одного блока.
4. Почему Брюссель победил Париж? Причин несколько. Во-первых, войны за югославское наследство до смерти напугали Европу, показали ее неспособность эффективно тушить возникшие пожары без американской помощи. Это лишь утвердило американцев в мысли to keep America in little bit stronger. Во-вторых, недоверие к России, боязнь ее амбиций (даже в крайне ослабленном состоянии). Это очень точно четко описана профессор Анджела Стент. По ее словам, Москва при вступлении в НАТО или в Евросоюз рассчитывала получить инструменты для влияния на выработку стратегических решений в этих объединениях, а не «безропотно принимать установленные правила». В-третьих, Штаты боялись новых «югославий» и восточноевропейских национализмов, предпочитая роль медиатора между натовскими неофитами функции антикризисного пожарного. В итоге, все обстоятельства сложились так, как сложились.
5. Впрочем, картина была бы неполной без еще одного пункта. Недооценка потенциала России, нежелание слушать ее резоны и озабоченности, неготовность к полноценному диалогу, самомнение, граничащее с геополитическим барством, также сыграли свою негативную роль. Представители России, между тем, задолго до 2014 года, заявляли о своем нежелании принять «брюссельский мир» вместо «парижского». Борис Ельцин так и вовсе сделал соответствующее заявление уже через 4 дня после появления знаменитого коммюнике. Дальше были и проект юридически обязывающего Договора о европейской безопасности (2008-2009), и корфусский процесс, и «перезагрузка». Было слишком много сигналов, имеющий уши услышал бы их. Но нет, engagement случился только на точке-2014. Риторический вопрос, нужно ли нам повторять эти нарративы, не предлагая собственных объяснительных моделей.
