Почему Азербайджан не идет на подписание мирного договора даже после взятия под полный контроль Нагорного Карабаха и политики армянских властей «мир любой ценой»? Насколько вероятна новая крупная эскалация и может ли мирный договор обеспечить безопасность Армении? Как будут развиваться отношения Армении и России?
На эти и другие вопросы ИАЦ VERELQ ответил армянский политолог Бениамин Погосян.
Почему, несмотря на все действия армянского руководства, их политику «мир любой ценой», за которые их резко критикуют внутри страны, Азербайджан не идет на подписание мирного договора даже после взятия под полный контроль Нагорного Карабаха и проведенной там этнической чистки?
У меня только одно рациональное объяснение, что Нагорный Карабах был только частью того пазла стратегии, который Азербайджан имеет в отношении Армении. Все эти разговоры или надежды, если можно использовать слово «надежда» в политике или геополитике, что Азербайджану нужен только Нагорный Карабах, и если он возьмет Нагорный Карабах, то тогда будет полная нормализация отношений с Арменией, полная нормализация отношений между Арменией и Турцией, и это создаст более-менее благополучную ситуацию для развития Армении в течение будущих 10-20 лет, все эти надежды или разговоры были основаны на мечтах, но не на реальности.
В реальности мы имеем ситуацию, при которой Армения потеряла Нагорный Карабах. Из-за этого многократно ухудшилось положение Армении на южных границах. Я имею в виду, в первую очередь, Сюникскую и Вайоц-Дзорскую области, потому что они сейчас находятся между Азербайджаном и Нахиджеваном. Азербайджан предъявляет все новые и новые требования. То есть это анклавы, это процесс делимитации-демаркации границы, экстерриториальный коридор и все остальное. И, к сожалению, поскольку ситуация с безопасностью Армении сейчас намного хуже, чем, например, до второй Карабахской войны 2020 года, то, насколько я понимаю, руководство Армении сейчас хочет понять, что делать. Карабах в составе Азербайджана, мирного договора нет, нормализации с Турцией нет, много новых требований со стороны Азербайджана, армяно-российские отношения в плачевном состоянии. Насколько я понимаю, правительство хочет понять, что делать сейчас.
Но мы видим, что армянские власти пытаются продолжать прежний курс, как в переговорном процессе с Азербайджаном, так и отдавая приоритет посредничеству Запада. И мы видим реакцию российской стороны на это. Чем обусловлено продолжение прежнего курса в этих условиях?
Насколько я понимаю, правительство Армении думает, что если не будет никаких переговоров, это резко поднимет шансы или возможности Азербайджана начать новую военную эскалацию. Здесь есть понимание, что пока идут переговоры, даже переговоры, по которым нет надежды, что что-то можно подписать, и даже если эти переговоры на азербайджанских условиях, то есть только двусторонние без посредников, то все же лучше продолжать переговоры, чем не иметь никаких переговоров. Конечно, продолжение переговоров это не гарантия, что Азербайджан не нападет. Мы увидели, что в 2022 году шли интенсивные переговоры в брюссельском формате, но в сентябре 2022 года Азербайджан начал крупномасштабную операцию против Армении. Но все-таки, насколько я понимаю, правительство Армении думает, что продолжение переговоров хотя не стопроцентная гарантия, что эскалации не будет, но все-таки это уменьшает вероятность эскалации. Поэтому они продолжают двусторонние переговоры — до конца января будет еще одна встреча комиссий по делимитациии и демаркации и так далее.
Но думаю, что у армянского правительства почти нет реальных надежд, что можно будет подписать хотя бы, если не полный мирный договор, то какой-то договор, где не будет ничего про делимитацию, демаркацию, открытие коммуникаций, что будет какой-то документ, который можно будет назвать рамочным мирным договором. Но есть понимание, что можно делать Армении. Сейчас если Армения скажет: «окей, поскольку я понимаю, что Азербайджан все время требует новых уступок, я выхожу из переговоров», то Азербайджан это может использовать, как он использовал заявление, что «Арцах — это Армения, и точка» в 2019, и сказать международному сообществу: «смотрите, Армения выходит из переговоров, а она мне обещала дать коридор или коммуникации, она мне обещала вернуть мои анклавы, так что, к сожалению, у меня не остается ничего, кроме применения силы, чтобы вернуть в свою территорию вот эти пресловутые 8 сел, анклавы или открыть коммуникации в Нахиджеван».
Так что, насколько я понимаю, Армения продолжает переговоры, продолжает двусторонние переговоры, понимая, что вряд ли можно будет подписать даже рамочный договор, я уже не говорю о том, что сам рамочный договор ничего решать не будет, и после рамочного договора будут продолжаться тяжелые переговоры, и все время остается угроза эскалации. Но все-таки нужно продолжать переговоры, надеясь, что они хотя бы уменьшают вероятность возобновления Азербайджаном боевых действий.
Что касается отношений с Россией, то здесь, насколько я понимаю, есть два варианта или два видения внешней политики Армении. Видение номер один – это диверсификация внешней политики, но не срыв или отказ от отношений с Россией. То есть, да, с Россией мы продолжаем сотрудничать, но понятно, что нам нужна диверсификация, нам нужно изменить внешнюю политику, потому что геополитическая ситуация на Южном Кавказе за последние 7-8 лет резко изменилась. Понятно, что Армения не может продолжать ту же самую политику, которую была 8 лет назад, когда среда резко изменилась. То есть диверсификация, но не decoupling (разрыв — прим. ред.) от России, если использовать этот термин.
Но есть и другое видение — что нужны изменения во внешней политике, и, скажем, если не сейчас, то в стратегической перспективе отказ от сотрудничества с Россией или decoupling от России.
Но какой путь будет выбран, или будет ли выбран какой-то путь, что-то вроде среднего пути (между двумя вышеперечисленными вариантами), сейчас очень трудно сказать. Думаю, очень многое будет зависеть и от ситуации на Южном Кавказе, от противостояния России с Западом, как все закончится на Украине. Понятно, что это тоже будет иметь воздействие на окончательный выбор Армении. Диверсифицированная внешняя политика, но с сохранением сотрудничества или союзничества с Россией, или все-таки диверсифицированная внешняя политика, но стратегический выбор или стратегическое решение начать decoupling (разрыв) от России. Понятно, это не будет происходить в течение одного месяца или одного года, может произойти в течение десяти лет, но может быть стратегическое решение, что цель нашей внешней политики — это иметь Армению, мало чем связанную с Россией, например, в 2035 году.
Мы помним, что даже при бывших властях Армения ввела так называемую комплементарную политику, тесно сотрудничала и с Европейским Союзом, и с НАТО, но такой негативной реакции России не было. Сейчас в России даже на высшем уровне уже заявляют, что цель армянских властей помочь Западу вытеснить Россию из региона. И этим очень активно пользуется Азербайджан. Не создает ли это рисков для армянской стороны? И насколько реально вообще-то свести к минимуму роль России, учитывая связи и в экономике, и в других вопросах? Армянские власти, кстати, считают, что надо изменить политические отношения с Россией, но оставить экономические. Но при этом российская сторона в лице МИД уже несколько раз прямо заявляла, что невозможно изменить отношения с Россией в политической сфере и надеяться оставить выгодные отношения в экономической сфере.
Ну, если отвечать по очереди, понятно, что Азербайджан сейчас активно лоббирует в РФ точку зрения, что Армения уже предала Россию, решила играть с Западом, Европейским Союзом, в первую очередь с США, чтобы вытеснить Россию из Южного Кавказа. И что если Россия хочет остаться на Южном Кавказе, то единственная возможность сделать это —стратегические соглашения с Азербайджаном. То есть, «хотите остаться на Южном Кавказе, только Азербайджан может вам помочь, и мы готовы это сделать, но понятно, что у нас проблемы с Арменией, которая вас предала». И возникает умозаключение, что вы, скажем так, «не только не должны защитить Армению, но даже должны помочь нам, Азербайджану, чтобы мы больше надавили на Армению, как предателя с точки зрения России». Понятно, что Азербайджан этим лоббингом занимается. Насколько все это всерьез воспринимается экспертным сообществом в России и людьми, которые принимают решение, или людьми, которые близко стоят к принятию решения, мне трудно сказать, но то, что лоббинг Азербайджана такой есть, это понятно. Если бы я был на месте Азербайджана, понятно, что занимался тем же самым. Сказал бы России: «Хотите оставаться на Южном Кавказе? только Азербайджан может предоставить вам такую возможность».
Что касается разделения экономики от политики, возможно, это можно сделать в краткосрочной перспективе, но в стратегической перспективе, если мы говорим о decoupling от России, это не только означает выход из ОДКБ, не только означает начало процесса вывода российской военной базы и российских пограничников, но это и как минимум означает начало процесса выхода из Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Понятно, что выход из Евразийского экономического союза все-таки конец беспошлинной торговли с Россией, и наверняка это будет означать и конец преференциальных цен на газ. Сейчас мы покупаем у России газ по цене 165 долларов за тысячу кубических метров. Такая цена была в 2023, такая цена будет в 2024-м. Так что в течение нескольких лет можно как-то сказать, окей, политика отдельно, экономика отдельно, но если принято решение сделать decoupling от России, это должен быть экономический decoupling хотя бы на уровне выхода из Евразийского экономического союза.
Что касается тех заявлений, которые мы слышим от высшего руководства Российской Федерации, то здесь есть интересный момент. Если слушать министра Лаврова, брифинги пресс-секретаря министерства иностранных дел РФ, то там в адрес Армении и в адрес армянского руководства действительно звучат очень жесткие заявления. Но интересно, что если взять президента Российской Федерации, господина Путина, то он, так скажем, выражается более мягко. Когда некоторое время назад его спрашивали: вот смотрите, премьер-министр Армении не принял участие в саммите ОДКБ, в саммите СНГ, президент России сказал, что, насколько он понимает, это не против России, это из-за внутренних проблем в Армении, там нелегкая, тяжелая ситуация из-за событий сентября 2023 года (захват Арцаха Азербайджаном и этническая чистка армянского населения — ред.). То есть мы не слышали каких-то публичных жестких заявлений от президента РФ, а мы понимаем, что в России президент руководит внешней политикой, каких-то жестких заявлений, что вот, да, Армения взяла путь, чтобы стать второй Украиной, что Армения сотрудничает с США, чтобы вытеснить Россию из Южного Кавказа. Не знаю, почему есть такие разные оценки со стороны МИДа, министра иностранных дел, и со стороны президента относительно армяно-российских отношений и что делает или что не делает Армения.
Учитывая недавнюю пресс-конференцию Ильхама Алиева, озвученные им требования и последовавшие за ней события, насколько велика вероятность новой эскалации в регионе? Тем более с учетом того, что вы тоже считаете маловероятным подписание мирного договора в ближайшее время.
Когда мы говорим про военную эскалацию, я вижу это двумя способами. Скажем так, крупномасштабная военная эскалация или крупномасштабная война, с целью открыть силой т.н. «Зангезурский коридор», а для этого нужно оккупировать часть или всю Сюникскую область или Вайоцдзорскую область. Это один вариант. Но есть и другой вариант - не крупномасштабные боевые действия, а точечные удары, например, чтобы взять еще несколько стратегических высот внутри Армении или взять контроль над одним или несколькими так называемыми анклавами.
Если говорить про крупномасштабную войну, что вот Азербайджан начнет войну и оккупирует часть или всю Сюникскую или Вайоцдзорскую область, все-таки, такая вероятность очень мала. Потому что, во-первых, Азербайджан не может на 100% рассчитать возможную реакцию ни России (все-таки на юге Армении есть российские войска), ни Ирана, ни даже коллективного Запада. Вряд ли Алиев пойдет на такой риск. Плюс все-таки в ноябре 2024 года они собираются организовать саммит ООН по климату. Это, наверное, будет самый высокий уровень международных саммитов, который Азербайджан когда-либо организовывал. Так что не думаю, что Азербайджан пойдет на такой риск и начнет крупномасштабную войну в 2024-м.
Но, если мы говорим про возможность точечных ударов, более-менее похожих на то, что было в сентябре 2022 года, то я бы оценил такую вероятность довольно-таки высоко. И, кстати, я не думаю, что она имеет прямую связь с подписанием так называемого рамочного договора. Потому что полноценный договор подписать просто невозможно, потому что Азербайджан потребует все. Не думаю, что наше правительство отдаст Азербайджану все, даже если будет подписан рамочный договор. А что значит рамочный договор? То есть там не будет ничего про делимитацию, демаркацию, анклавы, коммуникации, то есть все проблемные вопросы останутся. У нас будет рамочный договор, который будет лишь фиксировать нынешний статус-кво. То есть статус-кво после сентября 2023 года. Но даже при рамочном договоре проблемные вопросы останутся, и всегда будет вероятность точечных военных операций или точечных эскалаций со стороны Азербайджана.
Айк Халатян
