Какие последствия может иметь дальнейшее ослабление сотрудничества с Россией для Армении – в политическом, экономическом и военном аспектах? Как армянское общество воспринимает политику России в регионе после 2020 года? Насколько Армения важна для американской геополитической стратегии в сравнении с соседними странами – Азербайджаном, Грузией, Турцией, Ираном? Есть ли у армяно-азербайджанского конфликта реальный шанс на урегулирование, или это лишь пауза перед новой эскалацией?
На эти и другие вопросы ИАЦ VERELQ ответил управляющий партнер информационного агентства Eurasia Daily (Россия) Виген Акопян.
«Выбор элиты Армении определяет ее роль в стратегии Москвы»
- Многие эксперты говорят об ослаблении армяно-российского стратегического партнерства. В чем главные причины этого процесса? Это неизбежный результат глобальных изменений, или же разрыв вызван конкретными решениями Еревана и Москвы?
- Я глубоко убежден, что в буквальном смысле слова «стратегическое партнерство» между ядерной державой, занимающей половину Евразии и являющейся постоянным членом СБ ООН, и крохотной республикой, полностью зависящей от внешнего мира, невозможно. Армения, в зависимости от выбора своей элиты, может как вписываться, так и не вписываться в стратегию Москвы на южном направлении. А Россия не может быть частью армянской стратегии по определению, поскольку таковой суверенной стратегии у Армении не существует. Если, конечно, не считать таковой политику «комплементаризма» периода правления Роберта Кочаряна, суть которой заключалась в совмещении интересов России и Запада на армянском региональном пятачке. Однако это была скорее тактика, нежели стратегия.
В последующий период, при Серже Саргсяне, Ереван сделал ставку на углубление сотрудничества с НАТО и Евросоюзом. Каким образом отправка армянских контингентов в Косово, Ирак или охрана аэродрома Кундуз в Афганистане дополняли или поддерживали стратегию России? Никак.
Москва же формировала свою стратегию на южном направлении, исходя прежде всего из договоренностей с крупными региональными центрами силы – Ираном и Турцией. Армения при этом рассматривалась как стратегический форпост, о чем в свое время прямо заявил российский государственный, политический деятель Борис Грызлов, вызвав критику и проклятия армянских политиков и обывателей.
Если подвести итог, стратегия России в Закавказье строилась на наличии плацдарма – Армении – и необходимости обеспечения баланса сил с Турцией и Ираном. В свою очередь, стратегия Армении заключалась в диверсификации системы сдержек и противовесов, в стремлении сбалансировать влияние России путем углубления сотрудничества с Западом и трансформации своей роли с «форпоста» на «актора». Именно так следует рассматривать подписание IPAP с НАТО, соглашение об Ассоциации с ЕС и вступление правящей Республиканской партии в состав Народной партии Европы – это были шаги тактического балансирования Еревана.
Ослабло или, напротив, окрепло «стратегическое партнерство» между Ереваном и Москвой, исходя из вышеизложенного, предлагаю определить читателю. Добавлю лишь, отвечая на ваш вопрос, что изменение характера отношений между Россией и Арменией связано одновременно и с глобальными изменениями, и с продиктованными ими решениями Москвы и Еревана.
«Сценарий «стратегического разрыва» с Россией возможен при двух случаях»
- Какие последствия может иметь дальнейшее ослабление сотрудничества с Россией для Армении – в политическом, экономическом и военном аспектах? Насколько реален сценарий стратегического разрыва?
- Следует понимать, что любое сотрудничество имеет свои параметры. С политической точки зрения ослабление взаимодействия Армении с Россией приведет к усилению региональных соперников Москвы, а вместе с тем – и их влияния на Армению. Насколько это будет выгодно Еревану, покажет время.
Что касается экономики, представим ситуацию: если в результате торговли 1% бюджета формируется у меня, а 80% – у вас, очевидно, что ослабление такого сотрудничества приведет к серьезным издержкам прежде всего для вас. Тем более что структура торговли полностью устраивает Армению: получая сырье и энергоносители, она экспортирует продукцию с высокой добавленной стоимостью.
Понимая это, правительство Пашиняна не спешит разрывать отношения с ЕАЭС – и поступает разумно.
Сценарий «стратегического разрыва» с Россией возможен в двух случаях:
1. Если Армения заранее компенсирует выпадающие объемы российских материальных и финансовых ресурсов за счет Турции, Азербайджана и Евросоюза (США ничего не давали и не дадут).
2. Если внешние силы насильственно оторвут Армению от питательной артерии, обеспечив, как обещали, «две-три холодные зимы» ради «укрепления суверенитета». Однако в этом случае неизбежно встанет вопрос: кто согреет армянское население хотя бы на третью или четвертую зиму? И этот «кто-то» наверняка выставит свои условия «сотрудничества», если вообще найдется.
Последствия могут быть самыми разными и зависят исключительно от решений, принимаемых правящими силами Армении. Москва, судя по всему, не предпринимает особых шагов для ослабления сотрудничества с Ереваном: газ поставляется по минимальной цене, АЭС функционирует, «Росатом» предлагает строительство нового реактора, военная база остается, пограничники присутствуют (хотя уже не везде), российский рынок открыт для армянского экспорта, туристический поток продолжается.
К разрыву, напротив, ведет само армянское руководство, сочиняя на ходу идеологизированные обвинения в адрес России в угоду турецким интересам.
«Сегодня звучат совершенно чудовищные заявления, вплоть до предпочтения прихода Турции вместо России»
- Как армянское общество воспринимает политику России в регионе после 2020 года? Насколько это восприятие формируется объективными реалиями, а насколько оно подогревается медиа, политическими элитами или внешними игроками?
- Судя по масштабу и глубине работы USAID на Украине, аналогичный уровень проникновения американских и западных мозговых центров во внутреннюю политику наблюдается и в Армении. В результате армянское общество негативно воспринимает политику России в регионе — как после 2020 года, так и в целом с момента появления России в Закавказье.
Даже советский период, когда строились Ереван и другие города, среднестатистический армянский обыватель оценивает отрицательно.
Сегодня нередко приходится слышать совершенно чудовищные заявления, вплоть до того, что лучше пусть в Армению придет Турция, чем останется Россия.
Думаю, восприятие не только России, но и всей общественно-политической действительности в Армении формируется сегодня преимущественно под влиянием информационно-технологического воздействия. Когда людям внушают, что их убеждения на протяжении десятилетий были ошибочными, что гора Арарат или Арцах не имеют отношения к армянам, что необходимо пересчитать число жертв Геноцида и так далее — это проявления когнитивной войны против армянского народа. Дошло до того, что в судебном порядке запрещают выражать свое мнение. Таким образом, на традиционное восприятие обществом своей истории, настоящего и будущего оказывается массированное давление — и это факт.
При этом записные русофобы, открыто финансируемые из Вашингтона, Лондона и Варшавы, круглосуточно вещают в армянских СМИ, включая государственные, а также в заокеанских социальных сетях. В России подобной медиа-истерии не наблюдается. Это объективная реальность.
«Армения важна для «американской геополитической стратегии» с точки зрения нанесения ущерба России и Ирану»
- С учетом возвращения Дональда Трампа к власти, насколько реалистичны надежды Армении на расширение военного сотрудничества с США? Насколько Армения важна для американской геополитической стратегии в сравнении с соседними странами – Азербайджаном, Грузией, Турцией, Ираном?
- У американцев действительно есть стратегия. Например, такая страна, как Дания, может считать себя «стратегическим партнером» Вашингтона. Однако, когда этого требует американская стратегия, датчанам сразу дают понять, что пора покинуть Гренландию. Это аналогия к вашему первому вопросу, чтобы армянским читателям не было обидно за Армению.
Армения важна для «американской геополитической стратегии» с точки зрения нанесения ущерба России и Ирану. Это очевидно и признано отдельными видными армянскими политиками. США, как и Россия, готовы включить Армению в свою стратегию, но не станут частью армянской стратегии, поскольку обладают глобальной повесткой. Армения интересна Вашингтону тем, что граничит с Ираном и пока еще остается официальным стратегическим партнером России. Я уверен, что арест генсека ОДКБ Юрия Хачатурова вскоре после прихода Пашиняна к власти был не армянской стратегией, а шагом в русле стратегии Запада по девальвации влияния ОДКБ
Так что, да, Армения важна для США, но даже не как форпост, а как инструмент.
Грузия не имеет границы с Ираном, но граничит с Россией, поэтому США пытались открыть там второй фронт. Глава USAID лично готовила революцию, о чем открыто заявила Служба национальной безопасности Грузии. В стране действует крупная биолаборатория США, которая во время вызванной американцами же пандемии COVID лишь подсчитывала жертвы, фактически не участвуя в предотвращении и лечении вируса со специальным лабораторным белковым шипом.
США, как и Россия, рассматривают Закавказье как буфер между центрами регионального влияния. Азербайджан рассматривается, как важный элемент обеспечения энергетической безопасности Евросоюза, Турции и Израиля, а также служит воротами на Среднюю Азию. Соответственно, Трамп в регионе будет делать акцент на Азербайджан. И, судя по последним заявлениям и действиям Ильхама Алиева, в Баку это понимают и активно поощряют.
Грузия уже осознала, что ее пытаются использовать как инструмент, а не союзника, и вышла из западной стратегии, выбрав партнерство с Китаем.
Для Трампа Иран и Турция представляют два вызова: Иран – военный, Турция – военно-политический. Он совместно с Израилем будет стремиться к нейтрализации Ирана и подрыву теократического режима ИРИ, а Турцию, как можно предположить, будут сдерживать курдским фактором, не позволяя ей тяготеть к БРИКС и укреплять свой суверенитет.
«Прозападное правительство Пашиняна фактически играет на стороне Запада и Турции, создавая угрозы для Ирана и России»
- Как роль Ирана в региональном балансе сил влияет на армяно-азербайджанский конфликт? Является ли он фактором стабилизации?
- Иран в Закавказье выступает сдерживающим фактором как для Азербайджана, так и для Турции. В то же время оба этих государства ограничивают влияние Ирана, создавая препятствия для транспортного сообщения и риски для его выхода к Черному морю через Армению.
С другой стороны, Иран, подобно России, традиционно стремился балансировать интересы Еревана и Баку, предлагая себя в качестве посредника. В отличие, от Турции, которая четко и недвусмысленно всегда поддерживала Азербайджан и блокировала Армению.
Теперь же прозападное правительство Пашиняна фактически играет на стороне Запада и Турции, создавая угрозы для Ирана и России. Во всяком случае, об этом свидетельствует текст подписанной между Ереваном и Вашингтоном «Хартии о стратегическом партнерстве».
Надо учитывать, что Иран, являясь суверенной державой, стал объектом для нажима со стороны Запада и Израиля. Поэтому, в случае негативного развития ситуации, Иран может стать и фактором резкой дестабилизации. Особенно, если выступать на стороне его противников.
«США шантажируют Иран»
- Какие риски несет для Армении усиление давления Запада на Иран? Может ли это спровоцировать изменение баланса сил в регионе?
- Если к усилиям Запада (Израиля) подключатся Турция и Азербайджан, то да, это все вполне может сказаться на балансе сил в регионе. Позиции Ирана несколько ослабли в ближневосточном регионе после смены власти в Сирии, израильских вылазок в Сирию и Ливан, ликвидации верхушки Хезбаллы и ХАМАСа. Кроме того, давление Запада расшатывает экономику Ирана, а также подтачивает внутренние позиции власти. Крайне негативно на внутренней ситуации в ИРИ сказалась, на мой взгляд, скоропостижная гибель президента Ибрагима Раиси.
В настоящее время Дональд Трамп предлагает Ирану некую сделку, исключающую возможность получения Тегераном ядерного оружия в будущем. В противном случае, предупреждает Трамп, Израиль при поддержке США нанесет удары по иранским ядерным объектам. Это шантаж, на который иранские власти, очевидно, не поддадутся. Как будут развиваться события — покажет время.
«Реальная возможность для урегулирования существует, но Алиеву она не нужна»
- Есть ли у армяно-азербайджанского конфликта реальный шанс на урегулирование, или это лишь пауза перед новой эскалацией?
- Я считаю, что это всего лишь пауза. Она может продлиться месяц, год или десять лет, но остается именно паузой. Мой прогноз обусловлен тем, что Баку явно стремится извлечь из печальных для Армении итогов 44-дневной войны нечто большее, чем просто контроль над Нагорным Карабахом.
Ильхам Алиев уже достиг своей главной цели — вернул Карабах под контроль Азербайджана. Однако теперь он ставит перед собой новые задачи и открыто их декларирует: создание транзитного коридора в Нахичевань, возвращение азербайджанцев в Армению, изменение Конституции Армении и пр. Он также переиначивает историю, утверждая, что армяне — пришлый элемент, а вся нынешняя территория Армении якобы исконно принадлежит азербайджанцам. Очевидно, что это не мирная повестка, а эскалационная риторика.
Ясно, что Никол Пашинян рассчитывал, что Запад окажет давление на Алиева, заставив его оценить уступчивость Пашиняна в вопросе сдачи Арцаха и отказаться от дальнейших претензий. Однако Пашинян не учел, что Алиев, в отличие от него, действует стратегически и «играет в долгую». Любое соглашение с Пашиняном сейчас резко ограничит или даже аннулирует перспективы его стратегии, а она охватывает не только Зангезур, но и, очевидно, Севан. Не случайно азербайджанские войска прощупывали направление Шоржи и закрепились на нескольких выгодных позициях в этом районе.
Формула «нам нужен мир с Арменией, а не с Пашиняном» также весьма показательная. Реальная возможность для урегулирования существует, но Алиеву она не нужна — он предпочитает развивать свой успех после капитуляции Пашиняна с позиции силы, а не договариваться с ним о долгосрочном мире. Как говорится, кто хочет мира, пусть готовится к войне.
«В Армении оппозиционное поле раздроблено и ослаблено внутренней борьбой кланов»
- В Армении складывается парадоксальная ситуация: перед страной стоят серьезные вопросы безопасности, но вместо консолидации власти и общества наблюдается разрыв приоритетов. Пока Никол Пашинян продвигает нарративы азербайджано-турецкого тандема и ставит под сомнение вопрос Геноцида армян, оппозиция сосредотачивается на борьбе с повышением цен на транспорт. Конечно, социальные вопросы важны, но в нынешних условиях... Насколько силен протестный потенциал в стране? Есть ли реальные политические альтернативы нынешнему руководству?
- Действительно, вопрос безопасности сейчас самый насущный для Армении.
И, продвигая, как вы выразились, «нарративы азербайджано-турецкого тандема» и «ставя под сомнение вопрос Геноцида армян», Пашинян сосредотачивает свои усилия именно на этом. Он стремится, говоря откровенно, задобрить Эрдогана и Алиева, добровольно отказываясь от претензий на Карабах и идя на другие уступки. Иными словами, он проводит капитулянтскую тактику, чтобы не дать им повода для нового нападения.
Все это происходит при посредничестве Запада, выступающего гарантом того, что, если Армения поднимает вверх руки, отказываясь от Арцаха и от военного сотрудничества с Россией (ОДКБ и прочее), то Азербайджан и Турция не будут атаковать армян. Однако очевидно, что если Баку и Анкара проигнорируют позицию Запада, оперативной помощи со стороны НАТО Армения не получит, поскольку Турция сама является членом альянса.
С другой стороны, парламентская оппозиция в Армении растеряла способность генерировать протестный потенциал, который, как показала первая стадия борьбы архиепископа Галстаняна («Србазан пайкар») в стране есть, и он значительный. Однако Галстанян спустил протестный пар в свисток, и теперь снова поднять народ на активные действия он не сможет.
Парламентская оппозиция, оставаясь в парламенте и не сдавая свои мандаты, потеряла контроль над улицей. Сейчас ей уже поздно что-либо предпринимать — остается лишь ждать очередных выборов в 2026 году.
О проблемах безопасности оппозиция тоже особенно не распространяется. Или сказать нечего или осознают, что их доля вины в том, что сейчас происходит, огромна!
Как известно, свято место пусто не бывает. Сейчас улицу берут под контроль другие силы — более маргинальные и радикальные, которым нечего терять. Именно они постепенно становятся альтернативой власти Пашиняна, тогда как парламентская оппозиция в лице блока Роберта Кочаряна, АРФД и блока Сержа Саргсяна — Артура Ванецяна («Честь имею») рано или поздно будет вытеснена из парламента.
Итог: протестный потенциал в стране высок, но оппозиционное поле раздроблено и ослаблено внутренней борьбой кланов. В такой ситуации инициатива на улице переходит к радикальным группам, часть которых управляется Пашиняном, а другая поддерживается различными внешними силами. Это создает риск их силового столкновения друг с другом, что, учитывая крайне нестабильную внешнюю обстановку, может превратить Армению в арену противостояния региональных игроков.
Единственный способ сломить этот негативный тренд — внутренняя консолидация всех армян мира вокруг задачи спасения страны. Однако, к сожалению, такой консолидации пока не наблюдается.
Беседовала Анна Бегларян
