Есть ли возможность вернуть нормальные отношения между Россией и ЕС или «точка невозврата» уже пройдена? Какие риски и возможности появились у постсоветских стран на фоне конфронтации России и Запада? Заинтересован ли Евросоюз в расширении на Южный Кавказ? Можно ли отказаться от сотрудничества с Россией в сфере безопасности, но при этом сохранять выгодные отношения в экономической сфере?
На эти вопросы ИАЦ VERELQ в кулуарах XVII Веронского Евразийского экономического форума в Рас-эль-Хайме (ОАЭ) ответил генеральный директор Российского совета по международным делам (РСМД), программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай» Иван Тимофеев.
Есть ли возможность на основе экономических интересов вернуть нормальные отношения между Россией и ЕС? Или «точка невозврата» пройдена? О чем говорят участники здесь на форуме?
Я думаю, что точка невозврата тех отношений, которые у нас были до 2022 года, конечно, пройдена. Но это не означает, что бизнес и экономические связи обречены на окончательную деградацию. Санкции Европейского Союза и Соединенных Штатов Америки весьма существенно искажают отношения России и Евросоюза. В области экономики мы видим, что до 2022 года ЕС был ключевым партнером торговым Российской Федерации, а сейчас стремительно вырвались вперед Индия, Китай, Турция. Существенно увеличился товарооборот с этими странами, хотя с Евросоюзом все еще остаются довольно ощутимые связи. В России проходит шок первого года кризиса наших отношений, когда бизнес не понимал, что происходит. Ряд бизнесов сворачивали свою работу в России не столько по политическим соображениям, сколько из-за неопределенности того, что будет дальше. Сейчас происходит некоторое отрезвление, потому что российский рынок большой, этот рынок во многом потерян ЕСовцами. В целом ряде отраслей, таких как автомобилестроение, например, его практически полностью в плане импорта заняли китайцы, китайские производители. А европейские компании, ЕСовские компании находятся в кризисе или в сложных условиях. Потому что растущих рынков, по большому счету, где они спокойно бы себя чувствовали, как они спокойно себя чувствовали в России, Россия была привилегированным рынком, нет. И, конечно, бизнес в ЕС ждет нормализации политических отношений, даже намека на такую нормализацию, чтобы вернуться на российский рынок.
Это касается, кстати, российского экспорта в Европейский Союз. Мы помним, что запрещена покупка российской нефти, российских нефтепродуктов. Сейчас осложняются закупки российского СПГ, по крайней мере, его логистические возможности в плане перевалки этих грузов. Идет дискуссия в ЕС о запрете СПГ, в перспективе более жесткие шаги могут быть по диверсификации поставок газа. Но экономические издержки от этого неумолимо растут, потому что нефть приходится закупать дороже в других юрисдикциях. Нефтепродукты еще дороже. Причем эти нефтепродукты, допустим, в Индии, которые идут в Евросоюз, делаются из российской же нефти.
Ну и даже через некие страны тот же российский газ, например, через Турцию...
Российский газ пока не запрещен (в ЕС). В общем-то, он не идет по «Северным потокам», например, в силу диверсии, которая была совершена, но он все равно попадает на ЕСовский рынок. Но просто, понимаете, потери исчисляются десятками миллиардов. И Россия себя при этом нормально чувствует в макроэкономическом плане — никакого кризиса, который приводит к политическим результатам, не происходит. Поэтому у европейского бизнеса возникают вопросы к своему руководству политическому — а зачем вы все это затеяли, если политических результатов вы получить не можете? И как долго все это будет дальше продолжаться? Но мы знаем, что у политики своя логика, она отличается от логики бизнеса, поэтому я лично думаю, что санкции — это очень долгосрочный фактор. Но бизнес ждет, если не отмены санкций, я считаю, что этого не произойдет на протяжении десятилетий, то хотя бы каких-то послаблений, которые позволят вернуться и занять отдельные российские ниши и вновь получить доступ к российскому импорту в тех секторах, где это им выгодно.
На этом фоне какие риски и какие возможности появляются у постсоветских стран, которые с одной стороны тесно связаны с Россией, но с другой стороны так или иначе сохраняют связи с Западом, в первую очередь с Европейским Союзом?
Многие постсоветские страны выиграли от кризисной ситуации в отношениях России и Запада. По многим параметрам — здесь увеличилась платежеспособная российская диаспора, они стали хабами финансовых транзакций, не обходя санкции, а просто работая в этих новых реалиях. Республика Армения, например, существенные выгоды финансовые получила, хотя я знаю, что армянские друзья жалуются, что выросла цена недвижимости. Из-за притока вот этих вот доходов финансовых институтов там какие-то есть движения инфляционные, но при этом выгода-то достаточно существенная.
Конечно, если будет происходить какая-то нормализация, то страны, которые были мостами финансовых транзакций, иных поставок, товарных поставок, они, конечно, могут потерять свою уникальную роль. Но я думаю, что в ближайшее время пока фундаментальных изменений не произойдет, поэтому пока постсоветские страны могут использовать эти преимущества. На них будет давить все в большей степени Соединенные Штаты и Евросоюз в плане выполнения их санкционных режимов, но это же суверенные государства все-таки, они уж сами решают, как им работать или не работать.
Сейчас интересные развития идут в двух других южно-кавказских республиках — в Грузии и Армении. Грузия очень долго шла по пути евроинтеграции, а сейчас мы видим определенное разочарование правящей элиты в Грузии, мы видим кризис в отношениях Тбилиси и Запада. С другой стороны, Армения, которая традиционно считалась российским союзником, в последнее время демонстрирует геополитический поворот в сторону Запада, и даже стали звучать призывы в пользу евроинтеграции. А в Европе какой подход к Южному Кавказу? И насколько реально расширение Евросоюза в направлении региона, во что так верят многие люди и элиты на Южном Кавказе?
Ну, я думаю, что подобные флуктуации, колебания, они закономерны. Ну и потом и Грузия, и Армения, суверенные государства, они выбирают в отдельные моменты те векторы, которые считают для себя необходимым. Но есть такое высказывание, что «география – это судьба». Чисто географически страны Южного Кавказа неизбежно ближе к России и, по крайней мере, не могут игнорировать Россию со многих точек зрения — с точки зрения безопасности, с точки зрения транспорта, логистики, поставок энергоносителей и так далее. Поэтому вот просто так взять и вычеркнуть Россию не сможет никто. Ну, отдельные могут быть такие флуктуации движения, но рано или поздно все равно политический курс стран Южного Кавказа не обязательно станет пророссийским, но просто Россия будет оставаться долгосрочно важным вектором в этих странах, в политике этих стран. Ну почему не работать на российском рынке? Почему не получать относительно дешевые российские энергоносители? Да, цены могут расти, но это есть и рыночные элементы в наших отношениях. Почему не сотрудничать в области безопасности? Есть много плюсов, при том, что Россия, в общем-то, не навязывает избыточно как-то свое какое-то там господство, как говорят, или там какие-то так называемые неоимперские какие-то амбиции. Да, Россия крупная держава, она беспокоится о своей безопасности, но нет, мне кажется, избыточного давления на страны (региона).
И как раз грузинский пример, он очень иллюстративен в этом отношении. Ведь посмотрите, мы с Грузией прошли тяжелейший политический кризис. Мы прошли фактически пятидневную войну. Это большая травма была для наших отношений. И, казалось бы, безальтернативен курс Грузии на сотрудничество с НАТО, с Европейским Союзом, а получается по-другому. Это не значит, что Грузия сейчас обязательно станет пророссийской. Нет, Грузия просто показывает, что она суверенное, нормальное государство, которое хочет сотрудничать там, где ей это выгодно, с Россией, несмотря на отсутствие дипотношений, несмотря на вот эту тяжелейшую проблему, связанную с Абхазией, с Южной Осетией, но при этом сохраняет свободу рук в отношении с Западом и не хочет растворяться в Западе. Это разумная политика, я думаю, вызывающая искры. Мы видим, как искрит сейчас в Тбилиси. Но я думаю, что неизбежно вот к такой вот многовекторной самостоятельной политике придут и остальные страны региона. Или уже пришли.
Мы видим сейчас глубокий политический кризис в отношении Москвы и Еревана. Армянские власти считают, что можно дистанцироваться от России в сфере безопасности, в политической сфере, но при этом сохранять выгодные отношения в экономической сфере. Учитывая российские и международные реалии, насколько оправданы такие ожидания?
Ну, я бы не переоценивал глубину кризиса в отношениях Москвы и Еревана. Тут нужно понимать политическое устройство Армении. Армения – демократия, в Армении десятилетиями с момента обретения независимости большую роль играла публичная политика. И вот эта внутриполитическая конкуренция между отдельными партиями, отдельными лидерами, она неизбежно затрагивает и внешнеполитические вопросы. Поэтому я бы смотрел на вот эти колебания риторики с точки зрения внутренней политики и вообще устройства Армении как государства. Это же совершенно другой политический организм даже в сравнении с целым рядом других постсоветских государств. Я бы не драматизировал текущую ситуацию, нужно на нее смотреть спокойно.
Хотя есть, конечно, в Москве целый ряд вопросов к той политической линии, особенно внешнеполитической линии, вопросов серьезных. Понимаете, главный вопрос состоит в прагматике. Хорошо, вот если делается вот такое заявление, за ним что стоит? Какой долгосрочный прагматичный расчет? Или это просто заявление? Просто для того, чтобы что-то сказать. Вот я не специалист по Южному Кавказу, я не глубокий специалист в армянской политике, но мне кажется, что какие-то такие серьезные политические заявления и риторика, которая может портить отношения, она все-таки требует выверенного, долгосрочного, обоснованного курса. Который вот с этим долгосрочным видением нужно объяснять, почему так, а не так. Тогда отношение будет более серьезным. Но вместе с тем я считаю, что когда такого жесткого обоснования нет, и какой-то оптимизм даже появляется — ну, хорошо, есть такие риторические колебания, но, в общем, как я уже сказал, мы друг от друга никуда не денемся. Есть институциональные у нас связи, это и ЕАЭС, и ОДКБ. При всех претензиях к ОДКБ, даже к ЕАЭС, которые сейчас из Еревана звучат.
Ну, я даже приведу простой пример. Вот военно-техническое сотрудничество, много спекуляций о том, что Армения закупает французские какие-то системы, индийские и так далее. Вот это все в СМИ обсуждается, смакуется. Но чисто с точки зрения экономики, стоимость снарядов для французской артиллерийской системы феноменально высокая будет. Армения готова себе это позволить? Чисто здесь прагматические вещи. То есть одно дело в политических целях 4 пушки закупить, чтобы была картинка диверсификации, другое дело реально вооруженные силы поддерживать в боеспособном состоянии. А здесь военно-техническое сотрудничество с Россией будет продолжать носить важнейший характер для Армении.
Айк Халатян
