Насколько странам ЕАЭС удается воспользоваться возможностями, которые предоставляет евразийская интеграция? Готовы страны ЕАЭС к 2025 году сделать очередной шаг на пути к интеграции и создать общий рынок нефти и газа? Заинтересована ли Россия в нем? Насколько гуманитарное сотрудничество между странами ЕАЭС соответствует уровню, который есть в политической и экономической сферах? На эти и другие вопросы ИАЦ VERELQ ответил директор Московской школы экономики МГУ им. Ломоносова, академик РАН Александр Некипелов.
Насколько Армении и другим странам ЕАЭС удается воспользоваться возможностями, которые предоставляет евразийская интеграция?
Мне трудно оценить, насколько Армения эффективно использует имеющиеся возможности интеграции. Лучше, чтобы население Армении и специалисты в Армении, давали оценку, насколько выгодна им эта интеграция.
Еще в советский период я начинал свою работу, занимаясь проблемами интеграции в рамках Совета экономической взаимопомощи (СЭВ). Тип интеграции, который был в рамках СЭВ, и который есть сейчас - это два разных типа. Там была интеграция плановых экономик социалистических, здесь - рыночных экономик, но есть одна общая черта, особенность этих двух интеграционных процессов: есть партнер, который разительно по масштабам отличается от остальных. Это особенность ЕС, где несколько партнеров крупных партнеров, которые определяют, остальные помельче, но такого различия, как в СЭВ, где был Советский Союз и другие социалистические страны, или в ЕАЭС, где есть Россия и другие страны-члены, в тех интеграционных процессах нет. Это обстоятельство очень важное, потому что создает как возможности, так и проблемы, причем для всех.
Возможности для меньших по размеру участников интеграционного процесса, связанные с доступом на большой рынок такой страны, как СССР в рамках СЭВ. Там рынка не было в таком смысле, как сейчас, но были поставки продукции. Здесь возможности связаны с доступом на российский рынок. Доступ к рынку - вещь очень важная.
Проблемы связаны с тем, что существенно более сложным становится механизм согласования макроэкономических условий интеграции на уровне государств. Когда одно государство заметно отличается от других, у менее крупных государств возникает подозрение, что более крупное использует возможности, вытекающие из его масштаба, чтобы проводить в большей степени свои интересы и в меньшей степени учитывать другие. У более крупного государства, тем более если оно не только экономически, но и политически с разных точек зрения, например, социальной, заинтересовано в развитии этого процесса, возникает опасение, что его действия интерпретируются как попытка навязывать свои интересы. Это придает определенную специфику ходу интеграционного процесса. Эта особенность не снимает в общем позитивных сторон интеграции, но требует известных специальных механизмов, которые содействуют более полному учету интересов всех стран, снятию обеспокоенности, о которой я говорю.
Определенный уровень интеграции уже достигнут, поставлена другая цель- единые рынки газа, нефти к 2025 году. В Ереване лидеры стран ЕАЭС договорились об общем финансовом рынке. Готовы страны к 2025 году сделать очередной шаг на пути к интеграции, или опасения, о которых вы сказали, могут помешать сделать этот шаг?
Я думаю, правильно, что эти вопросы решаются поэтапно. Иногда возникает у людей представление, раз интеграция такая хорошая вещь, почему сразу не снять все ограничения на пути движения товаров, услуг, рабочей силы, капитала между странами. Вроде бы это должно всех привести к выигрышу.
Когда еще существовал СССР, в западной экономической литературе появилось понятие о негативной интеграции, автором которого был известный венгерский экономист Бела Балашша. Негативная не в смысле плохая, а интеграция, которая связана не с созданием чего-то, а наоборот с демонтажем ограничений, которые стоят на пути движения в рыночной экономике, на пути движения товаров, услуг, капитала, рабочей силы. Стало ясно, что на самом деле этот процесс тоже создает проблемы. В ЕС тоже ведь движение интеграционное происходило постепенно, через определенные этапы, оно не осуществлялось в виде разового снятия всех ограничений.
Снятие ограничений - негативные методы интеграции в упомянутом смысле - часто создают шоки для отдельных государств. Например, есть отечественная промышленность, которая традиционно удовлетворяла значительную часть отечественных потребностей. Она в определенной степени защищалась тарифными или не тарифными ограничениями. Если мы снимаем разом эти ограничения, возникает резкая конкуренция со стороны других участников, которая может закончиться свертыванием и ликвидацией национальной промышленности. Задача в том, чтобы встраивать в процесс рыночной интеграции такие институты и механизмы постепенного раскрытия рынков, которые позволяли бы всем наилучшим образом адаптироваться к этому процессу. Это не означает, что какие-то отрасли не могут исчезнуть - могут, но желательно, чтобы заранее было понимание того, что исчезнет, что останется, почему останется, как останется.
К поэтапности ведет именно это обстоятельство - просто снятие барьеров часто сопряжено с такого рода шоками.
В энергетической сфере немного другая ситуация. Здесь наши партнеры по понятным причинам заинтересованы в том, чтобы получать энергоресурсы от России на тех условиях, на которых российские фирмы получают нефть, нефтепродукты, газ. Это входит в определенное противоречие с интересами России, потому что существующие механизмы регулирования поставок этих ресурсов на российский рынок отличается от механизма поставки на рынок зарубежный. Есть экспортные пошлины на нефть. С одной стороны, как любая пошлина, это доходы в бюджет, но главная их функция даже не в этом. Главная функция в том, что они создают разницу между ценами мировыми и внутренними российскими. Нефтедобывающей компании всё равно, поставить ли нефть за рубеж по цене, условно, $70 за баррель, или внутренним потребителям за $50 за баррель. Разница в $20 - это экспортная пошлина, которую компания всё равно должна уплатить.
Если мы просто снимаем ограничения в этих условиях, изменяем характер взаимоотношений внутри ЕАЭС сегодня на завтра, это значит, что Россия отказывается от экспортных пошлин, и начинает субсидировать потребителей нефти во всех других странах так же, как сегодня субсидирует своих потребителей нефти. Это не значит, что не нужно идти к этому, но значит, что нужно время, в течение которого соответствующая адаптация произойдет.
«Налоговый маневр» в нефтяной сфере вызвал недовольство Беларуси. Ведь отмена экспортных пошлин не дает тех льгот белорусским предприятиям, на которые рассчитывала Беларусь. Не исключено, что подобное будет и в газовой сфере. К тому же нельзя сказать, что «Газпром» слишком заинтересован в общем газовом рынке. Насколько Россия как главная экономика и локомотив евразийской интеграция заинтересована, чтобы общий рынок газа и нефти воплотился в жизнь?
Общее отношение, в том числе населения, естественно, позитивное. Может быть, это некая инерция, но мы до сих пор воспринимаем жителей бывших советских республик как наших соотечественников еще в недавнем прошлом, и это проявляется. Разумеется, в условиях, когда мы живем в разных государствах, все страны начинают учитывать интересы друг друга.
Налоговый маневр, видимо, был предпринят и для того, чтобы создать единые условия и для стран, входящих в наше интеграционное объединение. Беларусь первой, в силу наибольшей интеграции в рамках Союзного государства, испытывает негативные ощущения по этому поводу.
Я критикую этот маневр по другим причинам, с чисто российской точки зрения. Этот маневр - шок и для российской экономики, потому что отказ от экспортных пошлин тоже не мгновенный, но задача привести их к нулю. Это означает повышение цены нефти, цены газа, энергоносителей для отечественных потребителей, потому что прокладка в виде экспортной пошлины исчезает. Это шок для российской экономики: нефтепереработки и так далее.
С моей точки зрения, учитывая и проблемы, которые есть внутри нашего интеграционного объединения, и проблемы, с которым сталкивается Россия в связи с изменением этого порядка, лучше было бы решать другим способом. Способ тоже предполагает согласование позиций, утряску интересов, но он должен быть таким, чтобы сохранить экспортные пошлины, но вынести их на границу нашего сообщества.
Что еще помимо всего прочего, прямо скажем, раздражает наши власти, и их легко понять? Когда действовала прежняя система - она и сейчас действует отчасти, - у стран, получающих от нас нефть по более низким ценам, сразу же возникает интерес к реэкспорту этой нефти. Беларусь очень активно этим пользовалась. Это хорошо известно, и по этому поводу часто возникали всякого рода коллизии.
Если создавать привилегированные отношения внутри, чтобы для реальных потребителей внутри стран были энергоносители дешевле, вовне на границе надо выстраивать систему экспортных пошлин: всё, что выходит за пределы содружества, облагается экспортной пошлиной. Эти пошлины должны поступать не в бюджет Беларуси, Армении или чей-то еще, а в общий бюджет, и должны быть отработаны механизмы, как эти средства использовать для общей выгоды, в том числе и выгоды страны, которая нефть добывает.
Мы находимся в филиале МГУ в Ереване. Многие эксперты отмечают, что на фоне экономической интеграции сильно отстает сотрудничество в гуманитарной сфере. Можно осуществлять такой крупномасштабный интеграционный проект без соответствующей работы в гуманитарной сфере? Насколько гуманитарное сотрудничество между странами ЕАЭС соответствует уровню, который есть в политической и экономической сферах?
Социальная сторона интеграции чрезвычайно важна, что показывает и опыт ЕС. Социальная сторона многолика. Это и свободное перемещение граждан, свободный найм на работу. Внутри ЕАЭС существуют разные типы отношений. Гуманитарная сфера часть социальной. Разве образование не имеет отношения к экономике, разве это не подготовка кадров соответствующей квалификации?
Весь комплекс вопросов чрезвычайно важен.
Обратите внимание, что Стэнфорд и Гарвард никаких филиалов нигде не создают и не собираются. Там постановка вопроса другая: «Хотите получить наше образование? Милости просим, приезжайте. Если не пользуетесь льготами, платите 90, 100 тыс. долларов в год, и получайте на здоровье образование».
У МГУ есть целый ряд филиалов. Кстати, первый филиал вне постсоветского пространства создан в Словении по инициативе словенской стороны. Страна относится к и НАТО, и к ЕС. Все филиалы создаются на основе межправительственных соглашений, как и филиал здесь. МГУ вносит вклад в виде своих программ, стандартов, преподавателей, хотя мы стремимся везде максимально привлекать и местные кадры.
Такие возможности есть в Армении. Здесь всегда очень сильная математическая школа была. Сейчас во время моего приезда обсуждали, каким образом еще активнее привлечь армянских коллег к преподаванию наших экономических дисциплин. Это не проблема квалификации, квалификации вполне достаточно. Надо, чтобы наши армянские коллеги были знакомы с требованиями программ, стандартов, потому что выдается диплом МГУ, соответственно, человек, который его получает, должен в полной мере освоить соответствующие программы. Такого рода сотрудничество ведется, но и здесь, как и в других областях, возникают и определенные противоречия, которые тоже надо определенным образом решать.
Здесь же не только филиал МГУ, здесь есть и собственный университет, здесь есть Славянский университет (Российско-армянский университет), и Американский университет, есть Французский университет. Все они конкурируют примерно за один и тот же контингент - за студентов. В целом конкуренция идет, в связи с этим, как я предполагаю, есть и определенная ревность, и стремление не отстать от конкурента. Это абсолютно нормально.
Айк Халатян
