В Армении с 11-го по 20 сентября проходят армяно-американские военные учения, которые вызвали настороженность и беспокойство российского руководства на фоне геополитической конфронтации России с Западом, которая развивается по нарастающей.
Вообще после проигрыша во второй карабахской войне 2020 года в Армении началась реформирование армии по российским лекалам. Многократно Ереван тогда посещали высокопоставленные военные Генштаба ВС России. Но со временем ситуация изменилась. Сейчас российская сторона фактически не участвует в армянской армейской реформе. Более того, премьер-министр Армении Никол Пашинян в интервью итальянской газете “Ла Република” назвал зависимость Армении от России в сфере безопасности ошибкой и прогнозировал уход России из региона, чем вызвал жесткую реакцию Москвы. О накопившихся проблемах в армяно-российских отношениях VERELQ поговорил с доктором политологии Стэндфордского университета США Артуром Хачикяном.
доктор политологии Стэндфордского университета США Артур Хачикян
Г-н Хачикян, Армения проводит учения с США на совей территории. Можно ли это считать признаком геополитического разворота Армении от России или это все еще торг с Россией?
Я думаю, что это все еще признаки желания что-то изменить во внешней политике. Однако реальных изменений пока, наверное, нет. Только вот такие военные учения в ограниченном составе, которые больше похожи на тренинг. Нельзя считать это переломом во внешней политике Армении. Думаю, это скорее попытка давления на Россию, чтобы она заняла более благоприятную для Еревана позицию. Однако проблема в том, что мы думаем, что мы можем взять и изменить курс или вектор внешней политики, поставить перед фактом всех. Тут мы начинаем с того, что хотим, а не с того, каков расклад сил в регионе, какие возможности и ограничения существуют. То есть исходим из каких-то предпочтений.
В Армении весь дискурс выстраивается неверно, экспертов и политиков делят на прозападных и пророссийских. А нужно начинать с распределения сил и интересов в регионе. Проблема в том, что и для России, и для Запада Турция и Азербайджан важнее, чем Армения. Нет реального дискурса вокруг этой проблемы, есть разделение на разные лагеря.
Вы реально думаете, что внешняя политика Армении базируется не на расчеты, а на геополитические представления и предпочтения властей?
Вы знаете, в какой-то степени, конечно, взгляды любого человека, в том числе во внешней политике, являются следствием знаний, жизненного опыта и того, как он сформировался. В данном случае, люди, которые пришли к власти в Армении в 2018 году (во главе с премьер-министром Николом Пашиняном) – это более прозападные фигуры. Это люди, которые не в восторге от России и российской внешней политики. В этом плане в Армении говорят о выборе внешнеполитического вектора, стратегического партнера так легко, как бы говорили о вкусе или моде. Это становится вопросом вкуса и предпочтений, без того, чтобы сначала бросить взгляд на карту и понять региональную геополитику. Отсутствие профессионализма начинается отсюда.
Тогда какую внешнюю политику выстроить Еревану, если как вы говорите и для Запада, и для России Азербайджан и Турция важнее, чем Армения?
Да и для России, и для Запада Турция и Азербайджан важнее. Они обладают силовым и ресурсным потенциалом. Ни Запад, ни Россия не хотят ссориться с Турцией и Азербайджаном из-за нас. Россия не хочет и не может сейчас начать новую войну. Российские эксперты хором говорят о том, что Россия не может сейчас воевать с Турцией и Азербайджаном. И это объективно правильно, когда дроны в Москве падают. У нас плохо с понятием объективности. Вне зависимости от того, как мы относимся к России и Западу, есть объективные реалии, с которыми нужно считаться. То же самое верно и для Запада, поскольку Европа отказалась вводить санкции для защиты Армении, США не ссорятся с Баку и Анкарой, говорят у них есть интересы в этих странах. То есть внешняя политика должна начинаться с объективного анализа, расчета, а у нас она начинается с эмоций или предпочтений.
И еще внешняя политика не должна обязательно быть публичной, самая эффективная дипломатия работает за кулисами. А у нас все это выносится на публичные площадки, что делает нашу дипломатию неэффективной. Ну а вообще мы совершили столько ошибок не только с 2018 года, но и до этого, что сейчас очень сложно сказать, как вырулить ситуацию и выйти из этого положения.
Армянские власти сообщают тревожные новости о стягивании Азербайджаном войск вдоль армяно-азербайджанской границы и линии соприкосновения в Нагорном Карабахе. Насколько вероятна новая эскалация сейчас?
В такой обстановке, когда Азербайджан знает, что Россия и Запад, скорее всего, не будут вмешиваться в ситуацию, у Баку создается ощущение превосходства. У Азербайджана есть возможность использовать силу либо для того, чтобы путем ее демонстрации оказать психологическое давление и заставить Армению пойти на дальнейшие на уступки, либо действительно прибегнуть к агрессии. К сожалению, иностранные источники говорят даже о возможности широкомасштабного нападения. Это логичная ситуация, когда противник чувствует свое превосходство и не ощущает сдерживающих факторов.
Может ли оказать поддержку Армении Иран, чьи высокопоставленные военные постоянно заявляют, что не потерпят изменения границ стран региона или угрозы армяно-иранской границе?
Если бы с Ираном и Западом проводилась соответствующая дипломатическая работа и если бы у Запада было какое-то понимание того, что Еревану сейчас необходимо работать с Тегераном, тогда какая-то форма военной помощи, может быть не прямая, могла бы быть получена. К сожалению, ситуация сейчас не такая. Если Иран попытается вмешаться в конфликт, без сомнения, это будет прекрасная возможность для Израиля, США, Турции, Великобритании и Азербайджана как-то ответить Ирану. Это будет очень мощная коалиция против Ирана. Поэтому я пока не вижу возможности прямого военного вмешательства Ирана.
Кроме того, так как Армения избрала курс на умиротворение противника, всеми способами продвигает повестку мира вне зависимости от ситуации, это делает невозможным помощь от внешних игроков. Во-первых, у нас постоянно меняется вектор, мы делаем противоречивые заявления. Они не знают, можно ли с нами иметь дело. Во-вторых, наш военный потенциал слаб для того, чтобы выстоять в таком конфликте. В этом плане внешняя помощь становится более трудной. Одно дело помочь стороне в конфликте, предоставляя военную технику, вооружение и инструкторов, а другое дело помочь государству, которое само ничего не хочет делать и говорит, что хочет умиротворить своего противника. Наша политика делает так, что нам помочь очень сложно.
Иными словами, одно дело вытащить из воды человека, который сам пытается выплыть, а другое дело вытащить из воды человека, который камнем идет ко дну и сам уже не сопротивляется. Это две совершенно разные вещи. Из-за постоянной неопределённости в нашей внешней политике нам не доверяют ни в Москве, ни в Тегеране. Они видят наши прозападные тенденции, плюс к этому эти тенденции нам ничего не дали. Им очень трудно нам помогать, им просто нужно вместо нас вести войну. А это очень сложно делать и для Ирана со всей западной коалицией, и для России, что там считают попыткой спровоцировать Москву на войну с Анкарой.
