Эксперт о «дороге Трампа»: это не столько коммерческий, сколько военно-политический проект

Как можно оценить итоги встречи Дональда Трампа, Никола Пашиняна и Ильхама Алиева в Вашингтоне?
Как на эти договорённости отреагируют Россия и Иран?

На эти и другие вопросы ИАЦ VERELQ ответил эксперт Фонда стратегической культуры Андрей Арешев.

Ваше мнение о договорённостях, которые были подписаны в США? Как их можно охарактеризовать? И что важно — при посредничестве США?

Прежде всего, важно понимать, что эти договорённости не возникли на пустом месте. И администрация Байдена, и позже администрация Трампа активно работали в этом направлении. Мы помним, как они приглашали представителей Баку и Еревана в Белый дом, проводили с ними многочасовые и многодневные переговоры.

Если у предыдущей команды по ряду причин не получилось довести процесс до конца, то деловая хватка Дональда Трампа и изменившаяся за последние годы геополитическая обстановка придали мощный импульс этому проекту. Помимо межгосударственных пакетов — армяно-азербайджанского, армяно-американского, азербайджано-американского — уже подписан ряд соглашений в энергетике.

Особый интерес вызывают предполагаемые трёхсторонние договорённости, которые предусматривают создание консорциума для эксплуатации так называемой «дороги Трампа». По плану, это будет не только железная и автомобильная магистраль, но и оптоволоконная линия, а также нефте- и газопроводы.

На мой взгляд, интересно прежде всего это, потому что речь идёт об окончательном оформлении кавказского отрезка так называемого Срединного коридора, проходящего в обход России и в обход Ирана, что, конечно же, серьёзно меняет общую конфигурацию не только экономическую, но и военно-политическую. Потому что мы прекрасно понимаем: под видом частных военных компаний и различного рода охранных структур по берегам Аракса могут возникнуть и представители спецслужб, и различного рода турецкие специалисты. Роль Турции в данном предприятии, конечно, трудно переоценить. Изначально ведь с их подачи возникла идея так называемого «плана Гобла» ещё в 90-е годы, и вообще сама идея организации сквозного сообщения через территорию юга Армении, между Азербайджаном, Нахичеванью и Турцией.

Понятно, что это процесс не одного дня и не одного месяца — там предстоят серьёзные работы, связанные с модернизацией железнодорожных линий, со строительством автомагистрали, которую в советское время так и не успели протянуть на всём этом участке, 43-километровом. Но, тем не менее, мы видим: бизнес-хватка Дональда Трампа и людей из его окружения достаточно серьёзная.

Кстати говоря, она серьёзная не только применительно к Армении и Кавказу. Я обратил бы внимание читателей на недавнюю сделку по восстановлению энергетической отрасли Сирии на 7 миллиардов долларов (с участием Катара), где крайне активное участие принимал Том Баррак, нынешний спецпосланник Трампа по Ближнему Востоку и, по совместительству, посол в Анкаре. И, кстати говоря, это ещё одно свидетельство американо-турецкой смычки во всех этих вопросах, касающихся нового облика Ближнего Востока и Кавказа, которые могут попытаться уничтожить Сирию, исходя из интересов коллективного Запада, Турции и Азербайджана.

То есть, хотя армянские власти будут представлять это как привлечение США в регион, на деле это усилит именно Турцию?

Я думаю, что действительно это так. Речь идёт о новом этапе турецких усилий по закреплению в регионе. Собственно говоря, Реджеп Эрдоган никогда не отрицал своей живейшей заинтересованности в укреплении связей между Турцией и Азербайджаном.

Здесь я бы поставил в один логический ряд июньский визит Никола Пашиняна в Анкару, где не могла не обсуждаться в том числе и эта проблема, а также достаточно дружный хор различного рода армянских экспертов, причём не обязательно относящихся к пропашиняновскому пулу, которые высказываются за скорейшее открытие этой коммуникации. Это, на мой взгляд, очень символичный знак.

Тогда встаёт другой вопрос: как Россия и Иран будут на это реагировать? Ведь фактически и не скрывается, что цель всего этого — ослабление именно их позиций в регионе.

Россия и Иран, как мне кажется, заняты прежде всего своими проблемами. Для Ирана это, прежде всего, непростой процесс трансформации властных механизмов после июньской израильско-американской агрессии. Честно говоря, я не думаю, что силы Корпуса стражей исламской революции (КСИР) с южного берега Аракса будут палить по этой стройке, которая будет развёрнута в Мегринском районе, подобно тому, как они делали это, например, в сторону Иракского Курдистана и баз Моссада в Эрбиле в своё время. Хотя ситуация может развиваться по-разному, и мы можем увидеть самые разные сценарии. Но мне почему-то кажется, что Иран не будет резко возражать, особенно с учётом той достаточно активной и настойчивой политики, которую проводит официальный Баку по налаживанию контактов с Тегераном. Мы видели недавние «обнимашки» с (президентом Ирана) Пезешкианом в Степанакерте на форуме Организации экономического сотрудничества.

Но мы видим, что довольно высокопоставленные лица Ирана недовольны политикой Азербайджана и даже той позицией, которую занял президент Ирана Масуд Пезешкиан.

В Иране сложная ситуация: мы знаем, что там высказываются диаметрально противоположные мнения. Иран — демократическая страна, исламская демократия, и актуальные вопросы внешней политики там дискутируются порой в достаточно жёсткой форме. Так что здесь остаётся только наблюдать. Но мне кажется, что на среднесрочную перспективу — полгода-год — Иран, за рамками каких-то кулуарных политико-дипломатических манёвров, вряд ли будет предпринимать активные действия против этой стройки.

Но тут нужно понять, как эта стройка будет развиваться: насколько эффективными будут рабочие группы, которые планируется создать. Откуда будут браться деньги, сколько их будет набрано?

Потому что это не столько коммерческий, сколько военно-политический проект, предусматривающий принципиально иные источники финансирования. Если бы это был только коммерческий проект, то чем не устраивала дорога Баку–Тбилиси–Карс, которая, как пишут обоснованные армянские эксперты, не работает в полную мощность? Поэтому здесь завяжется серьёзный узел противоречий, не только экономических.

А какова будет реакция России?

Что касается России, то я хочу обратить внимание: российская сторона, по крайней мере на уровне заявлений МИДа, никогда не возражала против разблокирования транспортных коммуникаций в регионе. Если вы посмотрите заявления Марии Захаровой и других представителей, то все были только «за». Мы знаем, что работала межправительственная трёхсторонняя вице-премьерская комиссия в 2021–2022 годах. Потом ситуация изменилась. На мой взгляд, это произошло потому, что Россия втянута в затяжной вооружённый конфликт, который отвлекает силы и возможности, в том числе политико-дипломатические и организационные, от Кавказа. Следствием этого стала негативная тенденция в отношениях Москвы как с Баку, так и с Ереваном в последние месяцы.

С учётом нынешнего контекста и динамики российско-азербайджанских взаимоотношений я не думаю, что Россия сможет вписаться в этот проект. Более того, перед проектом транспортного коридора «Север — Юг», который Россия активно продвигала в последние годы, могут возникнуть серьёзные вызовы.

Айк Халатян